Верхний баннер
13:34 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40


Программы / Красный Человечек

29.05.2017 | 13:53
«Мои танцовщики знают, где именно во рту лежит их язык, как ощущают себя их кончики пальцев и что у них происходит с волосами на затылке», - Лилия Бурдинская, режиссер-постановщик, хореограф (Санкт-Петербург)

«Мои танцовщики знают, где именно во рту лежит их язык, как ощущают себя их кончики пальцев и что у них происходит с волосами на затылке», - Лилия Бурдинская, режиссер-постановщик, хореограф (Санкт-Петербург)
«Мои танцовщики знают, где именно во рту лежит их язык, как ощущают себя их кончики пальцев и что у них происходит с волосами на затылке», - Лилия Бурдинская, режиссер-постановщик, хореограф (Санкт-Петербург)
Анна Букатова: Добрый день, уважаемые слушатели «Эха» Перми. В эфире программа «Красный человечек». Меня зовут Анна Букатова. Гость студии сегодня Лилия Бурдинская, режиссер-постановщик и хореограф из Санкт-Петербурга, благодаря которой на Дягилевском фестивале появится замечательная премьера, мировая премьера «Распад атома». Здравствуйте!

Лилия Бурдинская: Здравствуйте!

Анна Букатова: Я думаю, что надо сказать пару вводных слов. Наверняка, не все наши слушатели следят за мировой хореографией, а Лилия - представитель именно этого направления. Стиль контемпорари, правильно?

Лилия Бурдинская: По-английски так, да.

Анна Букатова: А мы говорим?

Лилия Бурдинская: По идее, мы должны говорить «современный танец».

Анна Букатова: Лилия обучалась в Великобритании. Основатель собственного центра, которому, если я не ошибаюсь, восьмой год. Сотрудничала со многими известными хореографами и танцовщиками мира. Я нашла в Интернете, вас называют любимицей Ивана Вырыпаева.

Лилия Бурдинская: Да вы что?! Мы с Ваней знакомы, но я не знала, что любимица. Да, очень приятно.

Анна Букатова: Так говорят. Поэтому я не могла мимо этого пройти. Я знаю, что ваш спектакль идет в театре «Практика».

Лилия Бурдинская: Да, это спектакль «Беби блюз».

Анна Букатова: И, по-моему, какая-то награда у вас замечательная за этот.

Лилия Бурдинская: Нет, наград у нас за этот спектакль нет. Это драматический спектакль документального театра. В нем я чуть-чуть совсем танцую, но я там автор текстов, как и в «Распаде атома», и со мной еще две прекрасные актрисы. Я знаю, что Ваня любит этот спектакль.

Анна Букатова: Бог с ними, со столицами, поговорим о Перми. Мировая хореографическая премьера «Распад атома». Благодаря кому вы здесь у нас? Благодаря кому эта постановка возможна в Перми?

Лилия Бурдинская: Только исключительно благодаря Теодору Курентзису.

Анна Букатова: Вы встретились где-то…?

Лилия Бурдинская: Мы встретились в Санкт-Петербурге в Филармонии.

Анна Букатова: Как рождаются идеи?

Лилия Бурдинская: Творческие люди очень быстро понимают, где есть точки соприкосновения для сотрудничества, поэтому мы очень быстро познакомились и с его командой, и с моей командой. Он приезжал ко мне на спектакли и, в общем, все так закрутилось, и вот мы здесь.

Анна Букатова: Что это будет? Потому что мы знаем только, о «Распаде атома»… По крайней мере, наши слушатели, которые сейчас у радиоприемников, мировая хореографическая премьера «Распад атома».

Лилия Бурдинская: Вы приходите в театр, и перед вами закрытый занавес. Вы слышите далекое пение неизвестного вам мужчины и различные звуки, погружаетесь в эту атмосферу. Поднимается занавес, и вы видите место, в котором происходит распад атома, где рано или поздно оказываемся мы все. И пребывание наше там длится какую-то долю секунды, но для зрителя и для артистов мы задерживаемся там почти на 1,5 часа, вот в этом месте, где и случается распад атома. Там множество зеркал, осколков. Там все серебряное, там туман. Там золотистый свет серебряного солнца. Там аллюзия, множество метафор, поток сознания. Там ангелы, голуби.

Анна Букатова: Это не какая-то конкретная тема? Например, любовь, жизнь и смерть. То есть «распад атома» такое понятие, можно ко многим сферам жизни его применить.

Лилия Бурдинская: Я не делю все на категории, потому что даже любой продукт состоит из белков, углеводов и т.д. В спектакле очень много тем. Тема страха есть, но страха не такого, который душит, а понимания, зачем мне нужна вечность, если я так одинок, так зачем мне жить вечно. То есть ощущение того, что ты умираешь и уходишь из жизни, сожалея об этом, но при этом понимая, сколько в ней было грусти, печали, которая не позволяет желать жить вечно, и множество вопросов. При этом постановка не давит абсолютно, она не оставляет никаких пессимистических мыслей. Наоборот, она возвышает и ведет куда-то, показывает место, где совершенно не страшно оказаться.

Анна Букатова: То есть бессмертие и одиночество –это основные темы?

Лилия Бурдинская: Да, бессмертие раскрывается как не нечто что-то необходимое, а…

Анна Букатова: Как бессмертие души? Какие-то здесь мифические мотивы, да?

Лилия Бурдинская: Бессмертие души, да, абсолютно. И одиночество не как что-то отрицательное, а как что-то необходимое и сопутствующее нам и что-то абсолютное, от чего нельзя избавиться.

Анна Букатова: Это ваши личные переживания? Ваша идея об этом говорить?

Лилия Бурдинская: Да, все, что так или иначе оказывается в постановке, навеяно мной. Дальше это все, естественно, смешивается еще с артистами, с художниками, которыми я работаю. Но я не могу сказать, что это прямо мои какие-то переживания. Несомненно это то, что меня волнует.

Анна Букатова: Ваш внутренний мир.

Лилия Бурдинская: Однозначно, там мой внутренний мир. Я не могу сказать, что меня это волнует как-то панически или что это какое-то массовое переживание в моей жизни. Это просто одна из тем, которая меня глубоко ведет.

Анна Букатова: Мне кажется, тема одиночества - это наша современная проблема. Об этом говорят все – в эфирах, в Интернете, в соцсетях, которые сейчас все популярнее и популярнее. Интересно с вами об этом поговорить. Что такое одиночество для вас? Я поняла, уже услышала, что это не страшно, что это даже необходимо. Давайте разовьем эту мысль.

Лилия Бурдинская: У меня там есть очень много метафор с голубями в постановке. Мы рассказываем про жизнь голубя в начале. И если посмотреть на голубей, в них я вижу очень много одиночества. Они ходят в стаях, друг за другом бегают. У них происходят какие-то связи между собой, но, тем не менее, все они ходят как загнанные с этими головами своими, вперед – назад, вперед – назад, которые. Не понятно, куда они идут, зачем они все бегут в поисках пропитания. При этом они всегда будут накормлены. Голуби никогда практически не погибают от голода, они погибают от холода. И для меня одиночество, если проводить какие-то параллели, я очень много вижу его в городе, в голубях. В любом городе в этих голубях. Мне очень грустно сейчас смотреть на голубей. Еще мне кажется, что пришла такая мысль во время постановки, что голуби – это такие замаскированные наши ангелы-хранители. Я не люблю голубей.

Анна Букатова: Но как же?! Кажется, совсем напротив.

Лилия Бурдинская: Я не люблю голубей, мне они кажутся какими-то грязными, какими-то неприятными.

Анна Букатова: И эти птицы присутствуют в постановке.

Лилия Бурдинская: Да, потому что я вижу очень много связей между голубями и людьми. Хотя я очень люблю людей, но есть такое ощущение, что во всех этих птицах, которые населяют города, на которых мы не обращаем внимания, которых мы сами прикармливаем, внутри них скрываются наши ангелы-хранители, которые таким образом за нами следят. И когда надо, они приходят, а когда им не нужно показывать себя, они просто летают и ходят туда-сюда.

Анна Букатова: Это удивительная вещь, тема бессмертия, каких-то таких важных, больших вопросов. Вчера мне посчастливилось быть частью проекта «Remount», и там та же самая история. То есть компьютерный голос говорит тебе об одиночестве, о том, что такое душа, что такое смерть, и что, по сути, мы все одиноки. Не лейтмотив это какой-то такой современного искусства?

Лилия Бурдинская: Это вообще мотив искусства всего, потому что искусство вообще для меня считается вечным и, я не знаю, можно ли сказать, таким настоящим искусством то, которое помогает человеку для себя решить вопрос бессмертия. Избавиться от страха смерти, забыть о нем на то время, пока он созерцает, например, или найти какие-то ответы, которые помогут ему с ним справиться. Потому что мы все ощущаем эту нехватку жизни. Живя, мы уже заранее предвкушаем эту нехватку жизни. Наслаждаясь ею или нет, мы все когда-нибудь задумаемся о том конце, о том моменте, мгновении распада, который с нами произойдет. Поэтому искусство так необходимо людям и было нужно всегда, потом что оно помогает шагнуть туда, увидеть, ответить для себя на вопрос, как мне с этим справиться. Для меня так: если мне чужое искусство не помогает пройти в своих мыслях через эту вечную тему, то я остаюсь не впечатленной этим произведением.

Анна Букатова: Здесь речь не о том, что именно в искусстве художник сохраняет себя? И это бессмертие он обретает в искусстве и создает для этого произведения.

Лилия Бурдинская: Нет, мне кажется, вообще художник растворяется, совершенно не сохраняет себя и не оставляет след. Сейчас на последних своих репетициях, когда уже все было готово, я просто смотрела на эту постановку, и у меня было полное ощущение, что ее создала не я.

Анна Букатова: Серьезно?

Лилия Бурдинская: Да, абсолютно. Потому что весь процесс, когда там было столько трудностей и моего «Я» и т.д., и каких-то компромиссов и не компромиссов. А в конечном итоге, полное ощущение, что ее создала абсолютно не я …

Анна Букатова: Потому что настолько хорошо кажется или…?

Лилия Бурдинская: Потому что… Кажется хорошо, но здесь дело другое. Там какая-то совершенно другая субстанция появляется, гармония между людьми, которые… Я же не единственная, кто трудился над этой работой. И есть такое чувство, что к нам спускались эти голуби, превращались в наших ангелов и невидимо ходили, руководили всем этим процессом.

Анна Букатова: Я слышала такое мнение от пермского режиссера драматического театра, перед премьерой он сказал: «Я не понимаю, это уже не мой спектакль, он мне не принадлежит». То есть какая-то такая особенность у постановщиков, видимо?

Лилия Бурдинская: Да, у меня тоже такое же ощущение. Мне совершенно не хочется говорить: «Я», «Мой спектакль». Он какой-то просто распад атома.

Анна Букатова: Добрый день, уважаемые слушатели «Эха» Перми. В эфире программа «Красный человечек». Меня зовут Анна Букатова. Гость студии сегодня Лилия Бурдинская, режиссер-постановщик и хореограф из Санкт-Петербурга, благодаря которой на Дегилевском фестивале появится замечательная премьера, мировая премьера «Распад атома». Здравствуйте!

Лилия Бурдинская: Здравствуйте!

Анна Букатова: Там точно использованы ваши тексты.

Лилия Бурдинская: Да.

Анна Букатова: Это стихи? Что это?

Лилия Бурдинская: Это поэтический поток сознания. Я писала эти тексты в определенном состоянии, просыпаясь или засыпая – только едва проснувшись или только заснув. Какие-то тексты были записаны от руки, какие-то тексты наговаривались на диктофон и потом без корректировок со всякими там странными иногда оборотами переносились на бумагу.

Анна Букатова: по-моему, Брэдбери говорил: «Надо писать пьяным», а потом или корректировать, или нет, но писать надо обязательно в каком-то странном состоянии. То есть для вас это состояние перехода в сон? Почему именно перед сном?

Лилия Бурдинская: Потому что это единственное время, когда я бываю одна. Я просто записываю на диктофон очень часто. У меня есть такой диктофонный дневник и либо хожу с диктофоном, записываю разные звуки, либо очень часто записываю себя, ну, как персонажа скорее, т.е. есть некий персонаж, который живет у меня в диктофоне с моим голосом.

Анна Букатова: Господи, как интересно!

Лилия Бурдинская: И я рассказываю, мне иногда приходят какие-то образы. И я потом даже не переслушиваю часто их. Некоторые переслушиваю …

Анна Букатова: То есть сам процесс этого записывания, в нем что-то для вас есть?

Лилия Бурдинская: Да, однозначно. Потому что это такой поток, который вдруг начинает. Он не сразу открывается, он через какое-то время вдруг открывается, и я тогда успеваю записать то, что вижу, а не то, что я думаю. Вижу закрытыми глазами. Какие-то эти образы приходят, и я их описываю. И композитор, который со мной работал над «Распадом атома», похитил у меня несколько таких записей.

Анна Букатова: Записи ваши? То есть вы дали их прослушать?

Лилия Бурдинская: Да, потому что он просил меня записать ему мой голос, и он похитил несколько записей, сделал из них несколько композиций. А так как он еще и ди-джей по совместительству. Недавно, когда я была в Берлине, я познакомилась с неизвестным мне человеком, который спустя три моих предложения, мне тут же сказал: «Я знаю твой голос», потому что, оказывается, на разных музыкальных фестивалях звучат теперь эти композиции.

Анна Букатова: Серьезно?

Лилия Бурдинская: Да, и там по-русски, многие не понимают. Я не знаю, как они. Но как-то они там даже тусят под это все.

Анна Букатова: Интересно. Это действительно люди мира искусства. А мы говорили здесь про бессмертие. Сейчас немножечко поговорим, конечно, о постановке подробнее. Но если пофантазировать, предложили бы вам это самое бессмертие, о котором мы так много сейчас говорили, вы бы согласились на это или напротив?

Лилия Бурдинская: Тогда надо оставить бессмертие для очень большого количества людей, сразу у меня мысль о тех людях, которые меня покинут.

Анна Букатова: А если нет и только вам это предложение? То есть это опять же одиночество, если ты бессмертна, ты в любом случае будешь в веках один, но ты сможешь творить, и вот эти все ваши мысли, записи, постановки – это все будет.

Лилия Бурдинская: Нет, я бы не согласилась на это, нет. Либо все, весь мир, либо никто.

Анна Букатова: Я думаю, сказать - не сказать, как приятно с вами сидеть и разговаривать. Еще одна удивительная барышня будет в спектакле – Алиса Хазанова. Расскажите о ней, почему вы ее пригласили или, может быть, не вы.

Лилия Бурдинская: Вы сейчас мне сказали, у меня мурашки сразу побежали. Мы с Алисой познакомились здесь в Перми. На опере «Кантос». Теодор пригласил нас посмотреть оперу и познакомил. И нам было очень хорошо общаться, и мы как-то сразу захотели с ней что-нибудь сделать. И потом появились все эти мысли о распаде атома, возможность поставить этот спектакль, поэтому мы решили совместить наши желания, этот спектакль, и Алиса сразу же приехала ко мне в Петербург, мы начали репетировать. Мы еще не знали, что это будет, куда это все двинется, но мы просто очень хотели попробовать. Алиса в прошлом балерина «Большого театра». Алиса также училась в Америке в школе Марты Грэм. Она мне была интересна с профессиональной точки зрения, потому что она понимает то, чем я занимаюсь, у нее есть этот багаж знаний и накопленный впечатлений от многих работ моих коллег из заграницы, которые как-то ее трогают. Поэтому у нас было место, на котором мы могли строить наши профессиональные взаимоотношения. И также Алиса прекрасная актриса. И я читала, что Алиса Хазанова любимица Ивана Вырыпаева. Может быть, как-то, и это нас тоже связывает. Мне очень понравился голос Алисы, то, как она читает. И у Алисы совершенно фантастическое какое-то присутствие на сцене, т.е. мы в жизни с ней подружились, в жизни мы с ней прекрасно проводим время, замечательно пьем вино и смеемся, общаемся, а в зале она превращается в какую-то абсолютно божественную субстанцию. Для меня она перестает быть Алисой Хазановой, а становится некой просто всеобъемлющей душой и океаном. У нее потрясающе красивые руки, которые просто гипнотизируют и меня, и всю творческую команду. Поэтому я не могу сказать, что Алиса Хазанова присутствует в спектакле как носитель текста.

Анна Букатова: Она не простая актриса, а нечто большее.

Лилия Бурдинская: Да, и она не просто читает текст, она - сердце этой постановки, центр той галактики, которая рождается. В моих спектаклях никто никогда не покидает сцену, т.е. у меня нет никогда уходов за кулисы и возврата. У меня нет никогда кулис, поэтому все артисты всегда присутствуют тотально, от начала до конца. Поэтому у Алисы там очень интересная судьба, символа, который она в себе несет, и поэтому она и танцует, и говорит текст. И иногда она говорит текст, не говоря текста, а танцуя его. Иногда она не говорит текст, но танцует. То есть там очень много разных слоев восприятия. Иногда она соприкасается с другими танцовщиками. Самый большой контакт у зрителя с этой постановкой происходит через Алису, она для них канал.

Анна Букатова: Но не потому, что она более узнаваемая…

Лилия Бурдинская: Нет, я имею в виду совершенно другое. Я имею в виду то, как она присутствует на сцене. Она как ворота, как этот ангел, который стоит у ворот. Она тот, кто завлекает в весь тот мир. Потом что остальные танцовщики не имеют такого прямого контакта, взаимодействия с залом.

Анна Букатова: Добрый день, уважаемые слушатели «Эха» Перми. В эфире программа «Красный человечек». Меня зовут Анна Букатова. Гость студии сегодня Лилия Бурдинская, режиссер-постановщик и хореограф из Санкт-Петербурга, благодаря которой на Дягилевском фестивале появится замечательная премьера, мировая премьера «Распад атома». Здравствуйте!

Лилия Бурдинская: Здравствуйте!

Анна Букатова: Расскажите об остальных танцовщиках. Много ли их будет? Кто эти люди? Это кто-то из пермских артистов или это ваши?

Лилия Бурдинская: Нет. Я так рада, что вы меня об этом спросили, потому что все время так чувствую себя неловко, когда мы совершенно о них не говорим в интервью. Это прекрасные танцовщики: Кристина Елкина, Сергей Филимонов и Елена Чурилова, которые…

Анна Букатова: Я знаю Кристину, она была у нас… В общем, я уже видела ее на сцене.

Лилия Бурдинская: Да, она «Девочка со спичками». Она, Кристина, Сережа, Лена работают со мной уже много лет, это постоянные участники моей труппы. С Леной мы работаем уже 7 лет, она мой ассистент чаще всего. С Кристиной и Сережей уже два года, но очень плотных таких два года, потому что в буквальном смысле мы запираемся в зале в Санкт-Петербурге, мы никуда не выходим, и с утра до вечера работаем над собой и ставим постановки, которые мало кто видит. Мы выпускаем…

Анна Букатова: Вы их не показываете?

Лилия Бурдинская: Мы выпускаем их не на большую публику, мы не очень сильно кричим об этом. Сейчас о «Распаде атома» мы кричим, потому что шли к этому все эти 10 лет, которые я живу в России. И, в общем, они у меня удивительные. Мы с ними прошли большой путь. Они потрясающе танцуют. Я не знаю в России танцовщиков, уж пусть простят меня все балетные солисты, т лучше, чем эти трое прекраснейших, умнейших, интеллектуальных танцовщиков, которые сами по себе огромные миры, в которых я погружаюсь, ныряю. Мне с ними очень интересно. И, я надеюсь, что мы состаримся вместе с ними, потому что отпустить их от себя я никак не смогу. И Каспер Равнхой. Каспер Равнхой – это мой друг, мой коллега. Мне очень хочется всегда говорить о том, что мы друзья. Он датский хореограф. В Дании его зовут танцующим Ларсом фон Триером. У него есть труппа, которая называется «Mute Comp». Эта труппа существует уже 18 лет, и она является одной из главнейших трупп Дании. Он занимается очень интересными исследовательскими работами, которые потом переносит на очень физический театр. Он путешествует п миру, делает различные field-research. Например, когда он едет на два года куда-то, изучает секты, погружается, становится частью какой-нибудь секты и не одной.

Анна Букатова: чтобы потом выжить или это чисто…?

Лилия Бурдинская: Потом чтобы выжить, да. Или он становится бомжом, например. Действительно, бомжом на полгода, живет на улицах. Или он уезжает куда-то в Африку, где он изучает тему оружия. Или он путешествует по различным злачным местам, борделям и прочим пространствам и изучает все, что там происходит. И потом смотрит на это как поэт, т.е. он тоже пишет свою поэзию и делает постановки, в которых они абсолютно не нарративные, они передают ощущения, которые у него были в этих его поездках. И Каспер отлично вписался в наш состав, потому что они очень хорошо с Алисой гармонируют друг с другом. Каспер – это очень сильная мужская энергия, она разрушающая. То, что делает Каспер на сцене, это надо видеть. Это редко такое можно увидеть. Я говорила, что если б в России у нас был бы такой человек, я бы его взяла, но его нет просто. Каспер очень особенный. И Алиса, она абсолютно женственная, парящая. И вместе они создают очень интересную галактику, в которой трое моих ангелов-голубей просто движут этим всем, останавливают время, перематывают его и несут на своих мощных плечах и крыльях этот весь распад атома и показывают, где выход.

Анна Букатова: Лилия, скажите, насколько приглашенному постановщику было бы… Сейчас сформулирую. Например, со своими работать комфортно и надо работать со своими, потому что вы уже на определенном этапе, на определенном творческом развитии, можете дальше развиваться. Или все-таки надо с артистами другого театра? Или это неудобно?

Лилия Бурдинская: Нет, мне удобно, я и работаю иногда с другими людьми. Я вообще очень много вижу других людей, которые не только мои. Потому что я веду мастер-классы, и через меня проходит большой довольно-таки поток.

Анна Букатова: Но это надо делать или это приходится, потому что работа? И со своими как со своей семьей, со своими друзьями творить интереснее и лучше? Мне так на понимание интересный вопрос в голове появился.

Лилия Бурдинская: Моя семья и мои друзья когда-то были мне чужими людьми, и мы с ними прошли, действительно, очень сильный, глубокий путь моего обучения их. Я вообще просто люблю танцующих людей, очень сильно люблю. Мне всегда хотелось быть частью танцующих людей. И поэтому для меня была бы самая идеальная ситуация, когда я могла бы оставлять моих троих и приглашать всех остальных или быть приглашенной куда-то с моими тремя. Это была бы для меня идеальная ситуация. Я нахожусь сейчас в таком состоянии, когда не очень сильно думаю о том, что будет дальше, потому что мне очень хорошо там, где я есть. Мне прямо очень хорошо. И, нет, я бы работала еще с другими, конечно, но не забывая моих троих.

Анна Букатова: Лилия, о вас говорят, как о представители молодого поколения, об одном из лучших представителей современного поколения хореографов. Если уж так вас называют, хочется спросить, как по вашему мнению, что происходит с российским хореографическим миром. Я помню, Владимир Варнава был здесь в эфире. Он говорил, что наши танцовщики не дотягивают до европейских, конечно же, со школой у нас плоховато. Вы как оцените эту хореографическую историю в нашей стране сегодня?

Лилия Бурдинская: Знаете, я заграницей в Великобритании в ведущей школе-консерватории мира. Я прожила в общей сложности 12 лет заграницей, и я очень часто туда езжу. И я с Володей Варнавой не соглашусь, потому что у нас есть такой флер вокруг Европы, что там хорошо, а мы такие…

Анна Букатова: Отсталые?

Лилия Бурдинская: Отсталые, да. Это совершенно не так, абсолютно. Обычно человек, который уезжает заграницу, сталкивается с этим колоссальным разочарованием, оказавшись там. Вдруг оказывается, что тут-то тоже надо постараться. И, нет, я с этим не согласна. Я наблюдаю, что у нас очень много талантливых танцовщиков, очень талантливых, которым просто не хватает постоянства в развитии их технических данных. То есть то, что есть, то, чем я располагаю, например, это моим залом и возможностью передавать технические знания танцовщикам.

Анна Букатова: Это вопрос лени или финансовый?

Лилия Бурдинская: Нет, я считаю, что это не лень. У нас нет ленивых, я не вижу ленивых людей. Я вижу стеснительных людей. Вижу людей, которые движимы идеей того, что где-то там лучше, а здесь недостаточно хорошо. И я бы хотела этим людям сказать, что здесь все есть и нужно просто несколько квадратный метров и постоянная практика.

Анна Букатова: И желание.

Лилия Бурдинская: Да, еще обязательно нужно общаться с коллегами, особенно с теми, которые находятся заграницей, как раз для того, чтобы терять эти иллюзии на тему заграницы о том, что там должно быть более вдохновенно. Куда бы я не приезжала, как правило, я прихожу, собираюсь вокруг кого-то, но и также я собираю вокруг себя, потому что я из России. Хотя раньше, например, я не считала себя русским человеком, получая заграницей образование и живя там, сейчас я очень хорошо себя чувствую русским человеком, прекрасно просто. И то, что я русский человек, русский художник, это привлекает очень большое внимание и зрителя иностранного, и коллег, и продюсеров. Мы очень большая экзотика для мира.

Анна Букатова: Вы у меня с языка сняли. Может быть, потому что это экзотика и потому что мало русских звезд?

Лилия Бурдинская: Это экзотика. Мало русских, и о нас мало знают, мало знают, что нас волнует и что нам интересно. Очень многие люди понимают, что существует некая репрезентация России в данный момент и, насколько я знаю, очень многие предполагают, что та репрезентация, которая существует сейчас в мире, не до конца правильна. Поэтому есть большой интерес к русскому искусству и к русским людям, то, чем они живут и как они думают. Поэтому современное искусство сейчас, мне кажется, может быть, на пике интереса.

Анна Букатова: Лилия, ваш танцевальный почерк, говорят, требует какой-то необычной физической подготовки. Это правда?

Лилия Бурдинская: Да, это правда.

Анна Букатова: Что это значит? В понимании, танцор – это человек, который прошел определенную школу, он подтянут, он физически здоров, он очень крепкий. А у вас еще ступень повыше?

Лилия Бурдинская: Да, есть еще одна ступень, я не знаю, выше она или рядом.

Анна Букатова: Но другая?

Лилия Бурдинская: Да. Я получила прекраснейшее образование техническое в том числе от людей, которые создавали технику современного танца либо сами, например, Мерс Каннингем, либо это были их ученики, потому что те, кто создал, уже ушел из жизни. То есть я прямой такой премственник тех людей, которые создали техники современного танца. А потом случилось следующее. Я сама, будучи интровертом, стала больше времени проводить одна в зале, и я не ставила цели выработать свое, просто так стало получаться, потому что я не видела других, не ходила в театр, не смотрела на другие постановки. Я сама стала развивать то, что я делаю. Уехала к Охадому Наарину в Израиль в компанию «Бат-Шева», там получила большое количество новых каких-то векторов танцевального телесного. И так случилось, что у меня есть свое, мой почерк, он очень характерен. Я вижу сама, что, если даже нет моего имени на афише, зрителю можно будет понять, что там была я. Это такой очень глубокий подход, я в буквальном смысле расщепляю все движения. Мои танцовщики знают, что где у них находится, где именно во рту лежит их язык во время любого движения, как ощущают себя их кончики пальцев, и что у них происходит с волосами на затылке, куда направлены их зрачки и какова частота моргания, с которой они исполняют очень сложные танцевальные партии. Это очень технически трудные вещи – то, что они делают. Но при этом они знают, что происходит с их внутренними органами.

Анна Букатова: Да это уже не стиль, это какая-то такая философия, по большому счету.

Лилия Бурдинская: Можно сказать так.

Анна Букатова: Как вы бы ее расписали, объяснили?

Лилия Бурдинская: Не знаю, мне кажется, если я начну ее расписывать, это будет означать, что она сформировалась и закончилась. Мне бы этого делать не хотелось.

Анна Букатова: Это когда-то будет сделано или это такой вечный творческий процесс, конца которому нет и хорошо, что нет?

Лилия Бурдинская: Второй вариант. Конечно, есть остановки, мы можем поговорить в этих остановках об этом. Мне кажется, что для меня самое главное, может быть, это пафосное слово, художественная искренность, художественная честность.

Анна Букатова: Вы говорите пафосная?

Лилия Бурдинская: Да, мне кажется, она может так прозвучать. Потому что она совершенно не пафосная, но может прозвучать. Художественная честность. У меня было 28 человек, из них осталось трое. Не потому что 28 человек не выдержали меня, а потому что эти трое, у них была эта совокупность качеств – трудолюбие, самоотверженность, желание постоянного развития, талант, естественно. То есть изначально я не могу сказать, что это люди с какими-то особенными физическими данными, с какой-то выворотностью или длинной кости или что-то еще. Это такой набор очень внутренних характерных особенностей, каких-то предрасположенностей. И это безумная страсть к танцу, безумнейшая, на которой все и строится. Это просто невозможность провести день, не двигаясь.

Анна Букатова: Это такая болезнь своим делом и когда оно самое важное для тебя в этом мире?

Лилия Бурдинская: Да, это исцеление от всего того, что происходит, через это дело. Мы не больны танцем, мы им одержимы. Мы, безусловно, одержимы им, но это не болезнь, это какой-то постоянный диалог с миром через танец, использование танца как языка, и этот язык мы понимаем, и мы ему даже готовы обучать других, чтобы еще больше заражать этим исцелением.

Анна Букатова: Время эфирное уже истекло. Вы знаете, у меня такой вопрос. Человек из столицы, который жил в Европе, который обучался с лучшими европейскими мастерами, как вам в Перми?

Лилия Бурдинская: О, мне очень нравится в Перми, я здесь в третий раз. И когда мы приехали, я своим танцовщикам сказала: «Здесь прекрасные люди, они понимают только доброту». Да, мне очень нравится. Начиная с того, что здесь другой воздух, намного тише, и я вообще считаю, что так здорово, что у вас здесь есть Теодор, потому что, мне кажется, что он, его присутствие здесь как-то меняет город, наполняет его творчеством и искусством. Мне здесь очень хорошо. Я хожу с мешком, на котором написано «Дягилевский фестиваль». Чувствую на каждом шагу большую теплоту от людей, куда бы не заходили, не приходили, мне очень комфортно. У нас в «Театре-Театре» работает замечательная техническая команда, которая не только профессиональная, но и очень душевная. В столицах заграницей очень редко, когда такое большое количество теплых людей рядом. Мне кажется, это очень ценно.

Анна Букатова: Как приятно это слышать. Друзья, это была Лилия Бурдинская, хореограф из Санкт-Петербурга, человек, благодаря которому на «Дягилеском фестивале» случится мировая хореографическая премьера «Распад атома». Спасибо.

Лилия Бурдинская: Спасибо вам. Спасибо.

Программа вышла 23 мая.


Обсуждение
2868
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.