Пермский театр оперы и балета в новой постановке балета «Золушка» рассказывает историю балерины, которая в 1957 году попадает в город Молотов из Москвы, со сцены Большого театра.

Она испытывает, скажем мягко, смешанные чувства, для нее это вариант ссылки. Но Вениамин Сухарев, который в ноябре 1960 года приехал из Кунгура в Пермь, был другого мнения: для него   столица Пермской области была полна возможностей, как для работы, так и для учебы.

Пермь, Речной вокзал, 1960-е гг..

К осени 1960 года Пермь прочно вошла в список важных городов страны: постановлением Совета министров страны город был выбран для осуществления космической программы СССР. В результате, в Пермь и Пермскую область хлынули инвестиции: на секретных производствах, куда вход был по пропускам, открылись еще более секретные цеха с отдельными проходными, а на пустырях города и в отдаленных районах построили новые современные заводы.

Вот на одно из этих новых секретных предприятий под названием «почтовый ящик 601» и устроился слесарем 1 разряда Вениамин Сухарев. Официально это предприятие называлось   «Пермский часовой завод», хотя часов здесь никогда не производили, только системы навигации. Сейчас оно известно как «Пермская приборостроительная компания».

В мае 1962 года, то есть через полтора года, Вениамина Сухарева перевели на работу токарем-расточником 2 разряда в тот же цех, а, спустя пару месяцев, в его трудовой книжке появилась запись: «уволен по ст.46 КЗОТ». В поздних интервью он объяснял свое решение так: «Проработал около полутора лет, но перспектив с решением жилищной проблемы не было».

В.Сухарев, 1960-е гг.. Пермь.

Вениамину Сухареву приходилось снимать комнату в поселке Южный, в частном секторе. Журналисту Сергею Журавлеву, с которым он был в очень добрых, приятельских отношениях, Сухарев рассказывал об этом важном эпизоде своей жизни более развернуто:

«В первое же время, как работал токарем самостоятельно, запорол очень дорогую деталь и от страха, что будет неминуемый вычет, решил уволиться».

Жилищный вопрос был чуть ли не главным в Перми начиная с 1920-х годов – жить людям было негде. Новых жилых домов почти не строилось, а население стремительно увеличивалось – заводы же росли. Такая деталь: после войны один известный пермский художник был страшно счастлив, что ему дали возможность жить в туалете школы, где он работал. Ко всему прочему, большинство жилья в Перми в те годы было неблагоустроенным: центральное отопление появилось только в 1958 году и только в небольшом количестве домов. Газ в квартиры пришел примерно тогда же, а нехватка воды ощущалась очень долго – бабы с ведрами и широкая сеть водопроводных колонок исчезли только в 1990-е. В дефиците были места не только в общежитиях, но и в гостиницах. Добавим сюда продовольственный дефицит, а также небольшое количество улиц, где можно было ходить в легкой обуви, и сделаем вывод: пермяки того времени, в большинстве своем, были стойкими и аскетичными.

Впрочем, положительные моменты тоже были. Например, Владислав Баженов вспоминает промтоварное изобилие Перми 1958 года, а практически все говорят о необыкновенном чувстве единения, которое тогда переживала страна: все верили в то, что будущее будет светлым.

Пермский нефтеперерабатывающий комбинат. Фото их музея пермской нефти.

На вопрос журналистов: как вы пришли на «Пермнефтеоргсинтез», Вениамин Сухарев в свойственной ему манере, обычно отвечал: «приехал на трамвае». И добавлял: Мой дядя Леонид Алексеевич Сухарев работал тогда механиком на одной из установок нефтеперерабатывающего завода, по его совету я и поехал на завод узнать, есть ли перспективы в трудоустройстве и получении места в общежитии — именно об этом мы тогда мечтали! Меня приняли меня помощником оператора 1-го разряда — на строящуюся установку вторичной перегонки бензина 22-4. Было это 24 июля 1962 года. Мне довелось участвовать в пуске установки. Помню, как под руководством старшего оператора Василия Яковлевича Вяткина (считаю его своим первым наставником) подошли к печи и зашуровали первую форсунку... Позднее работал в бригаде у Антонины Александровны Паздниковой.