Александр Плющев и Татьяна Фельгенгауэр в гостях у «Эха Перми»

Ведущий: Артем Жаворонков

Гость: Александр Плющев, Татьяна Фельгенгауэр, ведущие «Эха Москвы».

- Мы не придумывали специальных тем для обсуждения, хотели просто поговорить. Говоря «мы», я имею в виду весь творческий коллектив радиостанции «Эхо Перми» в моем лице. Расспрашивать есть о чем, вопросов было заготовлено немало. Начнем вот с чего. Вы представители «Эха» московского, носители той самой элитарной «эховской» культуры. Но знаем из уст Алексея Венедиктова…

- Подождите, доведу мысль. Таков принцип формирования творческого коллектива «Эха», чтобы люди там были разные, чаще всего с противоположными мнениями, которые в пылу горячки и борьбы могут вылиться…

Татьяна Фельгенгауэр: В мордобой.

- Так вот, есть ли этот мордобой? Как и чем живет сегодня ваш коллектив с учетом сложной геополитической обстановки, настроений, мнений? бурлит ли все внутри этого самого «эховского» цеха?

Татьяна Фельгенгауэр: Если что, мы с Сашей друг другу морду никогда не били.

Александр Плющев: Бурления-то есть, безусловно. Как без бурлений? Мне кажется, это Таня более компетентно ответит. Напомню, мало ли, вдруг наши радиослушатели не в курсе наших внутренних регалий – я сам никто и звать никак, поскольку просто веду несколько программ на «Эхе Москвы» и новости. И Татьяна Фельгенгауэр мало того, что ведет массу программ время от времени, она еще и большой административный работник, она заместитель главного редактора Алексея Венедиктова, в курсе всех внутренних процессов.

- А сколько вообще заместителей? Я знаю, что есть первый заместитель.

Татьяна Фельгенгауэр: Их 4-5.

Александр Плющев: около 40.

Татьяна Фельгенгауэр: (смеется) на каждые 365 дней. Есть 2 заместителя, Сергей Александрович Бунтман и Владимир Викторович Варфоломеев.

Александр Плющев: Которого мы потеряли в аэропорту «Домодедово». Откроем нашим слушателям тайну.

Татьяна Фельгенгауэр: (смеется)

- Я просто добавлю, что Татьяна и Александр приехали на юбилей «Эха Перми», который состоялся в прошлое воскресенье, если смотреть календарно

Татьяна Фельгенгауэр: (смеется)

Александр Плющев: А мы только приехали!

Татьяна Фельгенгауэр: Мы на электричках добирались.

- Праздничные мероприятия идут в нашем эфире на протяжении всего года. И вот эта вот неделя, такая юбилейная со всеми праздничными мероприятиями.

Татьяна Фельгенгауэр: Извините, что я вас перебиваю, но глядишь Казань через 2 месяца позовет. У них тоже юбилей (смеется).

- У них тоже 15 лет?

Татьяна Фельгенгауэр: нет, у них 10. Какой-то очень урожайный год на «Эхи» в этот раз.

- Надо, наверное, открутить маховик истории назад, посмотреть, что же было в том году, аж столько «Эха» открывалось.

Александр Плющев: Мы не так давно с Татьяной, мы вообще разъездные по юбилеям…

Татьяна Фельгенгауэр: И заодно парами предпочитаем выступать.

Александр Плющев: Представители «Эха Москвы» на юбилеях «Эхо Москвы» же. Было 15 лет, и мы там были. Мы прервались, надо сказать, в своем рассказе о бурлениях на радиостанции.

Татьяна Фельгенгауэр: Ты попытался все скинуть на меня, но я не буду ничего говорить о бурлениях. Вне зависимости от политической ситуации в стране на радиостанции «Эхо Москвы» все живут довольно дружно. У нас разные есть точки зрения, но иногда в корреспондентской просто гремит голос Алексея Осина, который один против пяти корреспондентов, и обсуждают они, скажем, выборы.

- Алексей Осин такой государственник.

Александр Плющев: Он не одинок, надо сказать, в этом.

Татьяна Фельгенгауэр: Если нету Леши Голубева, а есть другие корреспонденты, то Леха там бьется один против пятерых. Если есть Леша Голубев, то их становится двое. Но у Алексея Голубева своя тема.

Александр Плющев: Она скорее имперская, не сказать, что государственная.

Татьяна Фельгенгауэр: все спорят, но при этом все друг друга любят. И если на Лешу Голубева наезжают какие-либо слушатели, либо ньюсмейкеры, либо наши комментаторы, то все сотрудники «Эхо Москвы» стеной встают, говорят: «Голубева нашего не замай, это его точка зрения, он всегда очень корректно ее отстаивает, он всегда ее аргументирует, и человека не трогайте, он имеет право на свою точку зрения. Что это такое – это правильно, это нет, это можно, это нельзя? Все можно, что в рамках уголовного кодекса, у нас свобода слова, она одинаковая для всех, вне зависимости от их взглядов.

- А где эта грань тогда, личного мнения и мнения, высказанного от лица редакции? Ведь очень многие слушатели, даже здесь в Перми, говорят, что мы, «эховцы», включая сюда и пермяков, и москвичей, мы все пятая колонна.

Татьяна Фельгенгауэр: Вы что, хотите, чтобы главный редактор выстраивал все и говорил: «Значит, про эту тему мы думаем так, а про эту вот так?»

Александр Плющев: Или можно себе представить более сложную схему, можно себе представить, что специально отбирают людей, о которых как-то заранее знают, что они разделяют систему ценностей. Но это невозможно.

Татьяна Фельгенгауэр: Один раз у нас была такое бурная дискуссия, когда были выборы московского мэра. И тогда главный редактор очень мягко обратил внимание ведущих на то, что вы имеете полное право поддерживать кого-то, но эфир – это эфир, не надо в открытую топить за одного кандидата. Вы можете 1 раз за всю кампанию сказать, за кого вы проголосуете.

Александр Плющев: Я прочитал одно интервью Венедиктова, и у него там спрашивали, вот Доренко в эфире агитировал за одного из кандидатов. На что Венедиктов сказал: «А Плющев агитировал за другого». Я понимаю, что он просто хотел привести пример, (смеется) но я сам с большим удивлением узнал, что я вообще за кого-то агитировал.

- Татьяна Фельгенгауэр: В основном мы с Сашкой огребали от сторонников одного из кандидатов, огребали по полной. Нам не привыкать, нами недовольны все.

Александр Плющев: Это очень хорошо.

Татьяна Фельгенгауэр: И слава богу.

- То есть, вызывать эмоции, даже негативные, это лучше, чем не вызывать никаких?

Татьяна Фельгенгауэр: Лучше негативные.

Александр Плющев: Тут смотри, какая история. Конечно, всем нравится, когда их любят, нам тоже. Тут приходим, тут тебе и воды налили, и письмо слушатель наш написал, и Тане даже кружку подарили. Безусловно, нам тоже нравится. И конечно, мы бы все хотели, чтобы слушатели нас любили. Но так не бывает. Понятно, что каждый человек ищет, к чему привязаться. Бесконфликтная жизнь не интересна. И мы ищем конфликт, в литературном смысле я сейчас это слово говорю, то, что нам позволяет скрасить и сделать интересной нашу жизнь. Если мы вызываем конфликт у двух противоборствующих сторон, как минимум, в любом моменте, мне кажется, что я свою собственную задачу, я за все радио не могу и не хочу говорить, но я свою задачу считаю выполненной. И это какое-то счастье, сто две конфликтующие стороны находят точку соприкосновения…

- В ненависти к Плющеву.

Александр Плющев: Ну, например, или к «Эху Москвы» или к Татьяне Фельгенгауэр.

Татьяна Фельгенгауэр: Да, если одна из сторон говорит «блин, так здорово», это значит что ты им невольно подыграл. А мы не хотим никому подыгрывать.

Александр Плющев: А может быть и вольно. Но это совсем некрасиво.

- Очень часто приходится брать интервью, когда нет противоборствующих сторон, когда есть ты и интервьюируемый. Вот в этом же случае допускается, что вот этот самый интервьюируемый, может быть, не показав всех своих эмоций, в конечном итоге выдаст: «Ох, как было хорошо, как мне понравилось».

Татьяна Фельгенгауэр: Может.

Александр Плющев: Но это, наверное, не очень здорово.

Татьяна Фельгенгауэр: Я здесь не берусь сказать за всех, но мне кажется, что каждый ведущий выбирает свой стиль общения. Я вот, например, стараюсь не занимать сторону какую-то. Я не считаю своей работой оппонировать ему в любом случае, согласна я с ним или нет. Вот спор ради спора я не люблю, не понимаю и не умею.

- А спор как жанр вообще возможен?

Татьяна Фельгенгауэр: Если я ведущий, нет, я могу поспорить. Если мне что-то непонятно, если я вижу какие-то несостыковки, противоречия, я на них обращу внимание, безусловно. Но становиться стороной в споре я не буду.

Александр Плющев: Я предпочитаю оппонировать вопросом. Но у меня нет задачи непременно переубедить, переубедить, я считаю, вообще невозможно. Каждый у нас остается при своем мнении. Переубедить можно только того, кто хочет переубедиться, а таких людей очень мало. Я отдаю аргументацию какую-то противную слушателям, потому что у нас все эфиры интерактивные, кроме тех, которые в записи.

- Манипулируя информацией, можно ведь перетащить слушателей на свою сторону?

Татьяна Фельгенгауэр: Мы же сейчас говорим о том, как ты берешь интервью.

Александр Плющев: Про интервью, если у человека очень похожи взгляды с моими, я иногда слушаю интервью, и когда дико елейно все, а как только у людей расходятся взгляды, там спор до невозможности. Мне оба жанра не близки. Я стараюсь отстраняться. Оппонировать вопросами. здесь две вещи для меня важны, это не спор ради спора, не выведение человека из себя обязательное. И второе – это не базар. Когда эфир превращается в базар, всегда виноват ведущий. Другое дело, кто провоцирует, одно дело ведущий, когда он не дает, ответить обрывает, выдвигает контраргументы, задает контрвопросы. Это первая вещь, и вторая, когда это провоцирует гость, не дает тебе задать вопрос. У меня недавно был такой эфир. Я, 20 лет проведя в эфире, беря интервью примерно столько же, до сих пор не могу привыкнуть к базару. Я может быть, в этом смысле не профессионал. Особенно, когда женщина базарит.

- А пример, фамилию человека, с которым не удалось избежать базара?

Александр Плющев: Я думаю, что постоянные слушатели, которые слушают, они понимают о каком человеке я сказал. Ты записал себе в ошибку, и может быть, некоторым образом живешь с этим, переживаешь это, стараешься при первой возможности исправить это. У меня таких эфиров за последнее время, когда был моложе, там больше было, а за последнее время 2 провальных, когда начался базар, и я не смог, не сообразил каким образом его можно прекратить и направить в нужное русло. С вашего позволения, без фамилий.

- Вы оба продекларировали принципы, на которых строите свое эфирное поведение. И пусть без фамилий, но пример от тебя, Саша, прозвучал. А был ли у тебя, Таня, такой пример, когда ты была обезоружена вопросом гостей?

Александр Плющев: Да, это как-то я у тебя был в «Особом мнении» (смеются)

Татьяна Фельгенгауэр: А мне кажется, это стало началом нашего чудесного союза. У нас с Сашкой была очень смешная история. Ну, как смешная – это сейчас она смешная, а тогда я была в панике. Был эфир основной «эховский» на Петербург. Алексей Алексеевич брал интервью у Валентины Матвеенко, которая в то время работала губернатором Санкт-Петербурга, и оттуда шел прямой эфир, а нас программа «Особое мнение» выходила только на RTVi. У нас есть такой телевизионный параллельный эфир. Гость, который должен был прийти ко мне в 5 часов, на программу, забыл. В редакции нет никого. Иногда бывает, что гости забывают, опаздывают. И есть один вариант развития событий, если до эфира 30-20 минут, то ты срочно звонишь какому-то безотказному человеку, который очень любит «Эхо Москвы» и которых может случайно оказаться рядом. Либо ты бежишь по коридору и заглядываешь во все комнаты, кто где сидит, и вытаскиваешь его. Венедиктов, Бунтман, есть ли в редакции Ганапольский или кто-то случайно зашел по каким-то делам, ты его тащишь в студию. Не знаю, Рыжков шатается по коридорам, готовит историческую программу, ты его затаскиваешь, говоришь «Вова, спасай», а тут никого нет. Настолько никого…

Александр Плющев: Что пришлось брать меня (смеется).

Татьяна Фельгенгауэр: Вообще, это нестандартно, особое мнение Плющева.

Александр Плющев: Было первый и последний раз.

Татьяна Фельгенгауэр: Но нас еще немножко сгубило ощущение безнаказанности, потому что мы знали. Что радиоэфира нет.

Александр Плющев: Зрители в Израиле были весьма обескуражены.

Татьяна Фельгенгауэр: Очень важные зрители в Израиле были обескуражены. Но я хотела не этот пример привести. Мне очень сложно вести эфир с друзьями, когда ты хорошо знаешь человека, он садится напротив тебя и мне надо опустить специальное стекло, сказать: «Чувак, сейчас будем работать». В перерыве мы опять ми-ми-ми. Потом снова работать. Очень тяжело и не всегда получается. Есть люди, с которыми у меня не получается.

- Кто, например?

Татьяна Фельгенгауэр: Плющев соведущий, это не считово. С Плющевым всегда все получается. А вот когда Навальный приходил, мне было сложно. Мы с ним 9 лет знакомы, еще со времен его работы на «Эхо Москвы». А потом он еще ходит: «Что я у тебя каким-то националистом получился». Ну, Леша, ну ты как-то фильтруй базар. А вот так вот, чтобы обескураживало, это была программа «Клинч», я ее запомню на всю жизнь, когда Владимир Жириновский и Матвей Ганапольский в моей программе, где я должна была быть модератором, тема «историческое наследие Владимира Путина»

- Они не подрались там?

Татьяна Фельгенгауэр: Они очень громко кричали. Я не могла никак угомонить их. При этом это был параллельно телевизионный эфир. Я сидела абсолютно пунцовая, особенно после ситуации, когда Ганапольский начал очень азартно говорить: «Ну, что, Владимир Вольфович, вы же любите русские пословицы и поговорки? Знаете, когда говорят, про таких как вы, (не берусь точно цитировать) и рыбку съесть…» Я быстро говорю: «И на трамвае покататься». Он говорит: «Нет, там не так дальше! Вы знаете, как?» И Владимир Вольфович радостно говорит, как там дальше. Прямой эфир, в котором звучит мат. Я сижу и чувствую себя дурой. Говорю: «Хорошо, отлично, что вы все такие осведомленные, давайте дальше». На что Ганапольский говорит: «Ну, надо же какой вы смелый, а давайте еще разочек, слабо?» И я только успеваю сказать «не надо», и Жириновский еще раз эту пословицу в эфире.

- С матом, как положено.

Татьяна Фельгенгауэр: Я плохо помню, как я довела эфир. Но вот это ощущение ужаса, что ситуация вышла из-под контроля в моей программе, где я должна быть модератором, где я должна модерировать эфир, и мои крики, что я сейчас вам обоим выключу микрофон, что вы задолбали, никакого не имеют эффекта, это просто страшно.

- А последствия только морального характера, или Венедиктов может прийти и …

Татьяна Фельгенгауэр: Алексей Алексеевич посмеялся, конечно, когда я ему все излагала в красках. Он говорит: «А чего ты хотела? Когда ты научишься справляться с Ганапольским?» 3 года я училась справляться с Матвеем Юрьевичем Ганапольским в утреннем эфире, и мне кажется, что никто не может этому научиться.

- Мне бы очень хотелось сейчас раскрыть вас для наших слушателей с самого начала, биографически. Уж коль вы здесь, с чего все началось? Почему именно радио, почему именно «Эхо Москвы» это позже. Но почему имен о СМИ, а не инженер и актриса?

Татьяна Фельгенгауэр: Я актрисой никогда не хотела быть, я хотела быть журналистом всегда, мой отчим, с которым я выросла, он журналист. Очень известный военный обозреватель, в то время была золотая пора, было и нормальное телевидение, и НТВ такое старое…

- Что значит «нормальное»?

Татьяна Фельгенгауэр: Это значит без топ-листов, по темам и по гостям. Было интересно. Классно, были журналисты, которые болели за дело. которым они занимаются. И я выросла под «бетакамами», я видела эти бесконечные интервью, видела этих журналистов, которые приезжали, видела эти журналистские тусовки.

- Судьба твоя была предопределена.

Татьяна Фельгенгауэр: Да, это было очевидно, что я хочу быть журналистом. Ну, конечно, в 16 лет какие девочки, они все такие романтичные, конечно, не актрисой, но мне очень хотелось пойти работать. И мне казалось, что это тоже журналистика, мне хотелось пойти работать виджеем на MTV, я мечтала об этом, никак не понимала, как это можно сделать. Или на МУЗ-ТВ, потому что там тоже были такие интересные штучки, они, конечно, проигрывали зосимовскому MTV. И я увидела объявление, что мы проводим летний набор, я закончила 10 класс, «приходи, пройди конкурс, и может быть, ты станешь счастливчиком, которого увидят миллионы». И я, никому ничего не сказав, пришла на это собеседование. Прошла один тур, второй тур, третий тур, народ отсеивается, отсеивается, а я все остаюсь и остаюсь. И мне говорят: «Здорово, приходи к родителям, будем договариваться». И я понимаю что придется родителям рассказать, что я фигней такой занимаюсь. А мама была в командировке.

- А мама была против?

Татьяна Фельгенгауэр: Нет, мама никогда не была против. Мама всегда меня во всем поддерживает и всегда мягко спрашивает. Вот как Александр оппонирует вопросами. она тоже вопросами оппонирует, она никогда прямо не говорит «ты не права».

- Ты думаешь, ты права?

Татьяна Фельгенгауэр: Нет: «Вот об этом аспекте ты подумала, ты обратила на него внимание? Может быть, ты не будешь торопиться?» и то, что мама была в командировке, наверное, сыграло решающую роль. Мама была в командировке, был отчим, таких строгих нравов. Я к нему пришла, он приподнял так брови, говорит: «Журналистика, очень хорошо, но причем здесь документальное телевидение?» Я ему: «Ну как, ты не понимаешь». Он говорит: «Хорошо, давай съездим. Я не буду говорить тебе нет, давай съездим». Мы туда съездили, ему рассказали, какая я замечательная, чудесная талантливая. Он говорит: «Я это все и сам знаю про свою дочь, но сколько?» И они называют какую-то совершенно заоблачную цену. На что он смеется и говорит, что если моя дочь захочет быть журналистом, то она и так это сделает. И мы уезжаем, 3 дня рыданий, все. И он говорит: «Знаешь, что, если ты действительно хочешь стать журналистом, если ты хочешь понять, что это, как это, давай я тебя отведу к Венедиктову. Он каждое лето набирает толпу молодежи, и это происходит до сих пор, и ты хотя бы посмотришь». Мы пришли к Алексею Алексеевичу, мне было 16 лет, выглядела я на 13. Он говорит: «Вообще у меня тут, конечно, не детский сад, она какая-то очень маленькая для «Эха Москвы». Но я пришла, и как-то уже 13 лет. Я уходила, чтобы поступить в институт отучиться первый курс, отучилась, и все. И как-то так все развивалось, и сейчас я заместитель главного редактора.

- Немногие, я думаю, желающие работать на «Эхе» могут похвастаться, что их отчим может привести к Венедиктову, и сказать: «Так вот, попробуй себя». Нет ли здесь какого подвоха?

Татьяна Фельгенгауэр: Я первое время постоянно выслушивала про то, что вот, папа привел, ой, да что это, да кто это… Первое время я всегда с этим сталкивалась. Но я хочу сказать, что мой отчим самый строгий мой слушатель и это человек, который судит по гамбургскому счету. И у Алексея Алексеевича вообще не забалуешь. А уж у Владимира Викторовича вообще не забалуешь. Я с дедовщиной «эховской», а она у нас есть, сталкивалась на каждом этапе, когда я была инфо-референтом и по телефону записывала какие-то интервью, когда я стала корреспондентом…

- Начинала с самых низов «Эха».

Татьяна Фельгенгауэр: Весь путь я прошла. Когда я стала выпускающим редактором, когда я стала ведущим, и даже когда я стала заместителем главного редактора, мне все равно пришлось заново какой-то этап этой дедовщины пройти.

- А вот эта административная работа сейчас, статус внутренний иерархический «Эха», он накладывает какой-то отпечаток? Кто постарше, кто в подчинении, говорит, так, Фельгенгауэр, не забывайся, у тебя возраст-то какой?

Татьяна Фельгенгауэр: У меня нет никого в подчинении.

Александр Плющев: Я думал, ты скажешь: «Нет у меня никакого возраста».

Татьяна Фельгенгауэр: (смеется) У меня есть нормальные отношения с сотрудниками, у нас бывают разные ситуации, возможно, не все меня любят, ну, что поделать. Я от этого страдаю. Зато меня Плющев любит, да, Плющев?

Александр Плющев: Да, да.

- Это компенсирует все.

Александр Плющев: Я за тебя, за тебя.

Татьяна Фельгенгауэр: когда я начинаю выпендриваться, он говорит «я за тебя, за тебя», и я сразу такая: «Ну, все, я пошла».

- У меня вопрос, которые мне бы хотелось задать вам обоим, к Александру в меньшей степени. Наверное, это относится. У тебя есть еще кое-что, кроме «Эха»?

Александр Плющев: По мелочи.

- Какие творческие планы? Работая на «Эхе» заместителем главного редактора, зная, что редактором сегодня, кроме Венедиктова, никто никого не воспринимает. Куда расти?

Татьяна Фельгенгауэр: Во-первых, всегда есть, куда расти.

- В сторону от «Эха»?

Татьяна Фельгенгауэр: Почему, внутри «Эха» всегда есть, куда расти. Вот смотрите, у меня, я считаю что главная моя работа последних нескольких месяцев – это дневной эфир, который мы переделали. И я считаю, что это проект, который я вела, взращивала, к которому я привлекала всех чудесных талантливых, желающих что-то сделать.

- А это какой промежуток времени?

Татьяна Фельгенгауэр: Это с двух до пяти. Раньше был с трех до пяти по Москве, теперь он с трех до пяти.

- У нас с 4 до 7.

Татьяна Фельгенгауэр: Это большой, трехчасовой слот дневного эфира, который надо было придумать, реализовать, понять, что на бумаге не видны овраги. И то, что мы придумывали, в эфире будет по-другому. Вот это я считаю, рост, когда ты берешь и делаешь. Или вот такие проекты, как наш автопробег, потому что я себе в актив могу записать, что я могу сделать вот такой проект. Или, например, на протяжении нескольких лет подряд я делала рейтинги 1000 влиятельных женщин правительства, это адская работа. Я ее умею делать теперь. Поэтому на «Эхе» всегда есть, куда расти, вопрос, хочешь ты или нет. Ты предлагаешь главному редактору, ты можешь что-то сделать или нет, можешь.

Александр Плющев: У меня иной немножечко путь, потому что я сознательно всегда отказывался от предложений, инициатив по административной работе. Я люблю творческие штуки.

Татьяна Фельгенгауэр: Я тоже люблю творческие штуки.

Александр Плющев: У меня с организаторской жилкой не очень.

- «Википедия» говорит, что тебя я на «Эхо» привел Дмитрий Винскер.

Александр Плющев: Да, я тоже не без блата попал, надо сказать. Дима работал тогда парламентским корреспондентом и ведущим, мы учились в одном университете и работали в одной газете, и там познакомились. Он долго обещал, долго, долго, года 2 я ходил и канючил, когда же он меня сводит. Но были каиеи-то причины, которые этому мешали, а потом, когда меня чуть не выперли из института, он сказал, ну, приходи попробоваться.

- С факультета химической технологии силикатов.

Александр Плющев: Да.

- К журналистике имеет самое непосредственное отношение.

Александр Плющев: Это все просто в то время было, потому что вообще самые гуманитарии главные, что КВНщики, что журналисты, писатели, они самые технари и были, или естественные науки. Потому что тогда, это конец 80-х, начало 90-х, университеты были убежищем от армии. И в Москве таких было 6. Еще найди такие, где есть бронь от армии, в котором не надо сдавать физику, у меня была такая задача. Так я и попал, я пришел попробоваться, почитал новости, вышел в эфир, так до сих пор там новости и читаю, помимо всего прочего. Как куда расти, когда-то предлагаешь сам, когда-то предлагает Венедиктов. В частности, ночной эфир предложил Венедиктов. Он до сих пор (эфир, не Венедиктов) образовывается. Лепится.

- Он лепится не в прямом эфире?

Александр Плющев: Частично да, частично нет. частично я что-то придумываю. 9\10 из того, что я придумал, не пошло вообще. Ты пробуешь – не идет, пробуешь – не идет. Значит, ты бросил эту идею, занимаешься другими, часто это слушатели подсказывают, часто что-то спонтанно приходит. Я так и называю, что мы со слушателями сами конструируем этот радиоэфир. Таким образом отвечаю на твой вопрос.

- Гаджетомания тогда – это параллельное увлечение? Я все ссылаюсь на «Википедию»…

Александр Плющев:Там написано, что я гаджетомиан?

- Нет, там написано, что в 1998 году у Плющева появился персональный компьютер и доступ в интернет. Там стоит точка, но я думаю, что это многоточие. И началось…

Александр Плющев: Да, сразу программа «Эхонет» появилась/

- Сейчас есть программа «Точка».

Александр Плющев: Есть сейчас «Эхонет», только ведет ее Ирина Баблоян, уже третья ведущая этой программы.

- А рождена она была тобой.

Александр Плющев: Да, мы придумали ее с Венедиктовым. Тогда стало очевидно, что интернет становится значительным фактором нашей жизни, я пришел к Венедиктову и сказал: «Вообще об интернете надо как-то рассказывать». Он сказал: «Нет, об интернете не надо». И такую паузу сделал. Я думаю, ну, все, если Венедиктов не видит такую тенденцию, что уже здесь делать? Он сказал: «Надо о сайтах». Ааа, сказал я, хорошо.

Татьяна Фельгенгауэр: (смеется)

Александр Плющев: Он говорит, давай придумаем попроще что-то. Один день, один сайт, нормально? (смеются) Вообще зашибись! 11 лет я каждый день по одному сайту рассказывал.

Татьяна Фельгенгауэр: Сайты уже закончились.

Александр Плющев: Ирина Баблоян каким-то образом находит. Я ей иногда присылаю какие-то интересные.

Татьяна Фельгенгауэр: Сайты стремительно заканчиваются, надо уже на приложения переходить.

Александр Плющев: Надо уже давно. Но почему-то все до сих пор за сайты держатся.

- Как-то очень быстро о своих творческих этапах жизни ты рассказал.

Александр Плющев: Отвечая на твой вопрос, что такое гаджетомания. Ты постепенно втягиваешься.

- Ты неоднократный лауреат премии «Ротор».

Александр Плющев: Да, да, «Ратоп» она еще называется. Это в интернете такая узкая отраслевая премия.

- Это тот случай, когда он популярен в кругу своих друзей, не будь он знаменитым радиоведущим и телеведущим. А сотрудничество с «Вести-24» есть такое идеологическое противостояние сейчас. Есть канал пропаганды…

Александр Плющев: Смысл такой. И тогда, надо сказать, это противостояние было. И у Венедиктова возникли вопросы и там возникли вопросы, но 5 лет мы умели преодолевать эти разногласия, умели делать программу, которая не была политически ангажирована никак. И при этом умело рассказывать в том числе и о политических новостях. 5 лет. Но потом, по инициативе ВГТРК, видимо, там этот баланс был признан неравновесным. Ну, что, ведет человек с «Эха Москвы» а сейчас ведет Паша Кошелев, мой бывший шеф-редактор, эту программу. Но программа перестала хоть как-то касаться политики. Четко о гаджетах, технологиях, все такое безопасное, окей. Выбор, наверное, правильный. Я очень рад, Павел Кошелев сейчас №1 технологический журналист электронных СМИ в России, я очень рад за него, он на всех этих мероприятиях, лучшего выбора нельзя было сделать. Но 5 лет мы умудрялись это делать. Я считаю, это больше, чем было возможно. Хорошо бы, если бы год продержались.

- Получается, что «Эхо» - это базис, все остальное надстройка.

Александр Плющев: Да у меня вообще все остальное баловство.

Татьяна Фельгенгауэр: ну, Сашка уходил пару раз.

Александр Плющев: Да, но у меня все равно что-то оставалось на «Эхе», ни разу не было так, чтобы меня не было в эфире. Или программы были или еще что-то. Я работал в «Ленте.ру», на НТВ, в РИА «Новости» последний раз, неудачный проект был. Пробуешь везде. Венедиктов в этом смысле нормально относится. В том смысле, что а) если ты не идешь создавать конкурента «Эху Москвы», а во-вторых, если это такая работа, на которой ты можешь по-другому раскрыться, можешь оттуда вернуться с новым опытом, мне кажется, это даже не то, что поддерживает, но относится хорошо, слава богу. Спасибо ему за это.

- Помимо таких вот творческих коммуникаций более или менее устоявшихся. Тут есть еще и материальная сторона, интересуются слушатели, я их вопрос перефразирую.

Александр Плющев: Сколько мы зарабатываем?

- Венедиктов не слышит, можно честно сказать.

Александр Плющев: Мы кстати, не знаем, вот Таня знает, сколько я зарабатываю? Я не знаю, сколько она зарабатывает.

Татьяна Фельгенгауэр: Мы не можем об этом говорить.

- Коммерческая тайна?

Татьяна Фельгенгауэр: мы по договору не можем об этом говорить. Ну, на еду хватает. Спасибо большое, плюс еще иногда друзья подкармливают где-нибудь в «Макдональдсе».

- То есть, все уходы в сторону, это не уходы за деньгами, которых не хватает на «Эхе», творческие…

Александр Плющев: Иногда и за деньгами, что тут скрывать.

Татьяна Фельгенгауэр: Я не уходила с «Эха», поэтому не могу сказать. Но я могу вам сказать то, что является правдой, то, что озвучивал главный редактор и значит, я тоже могу озвучить, зарплаты на радиостанции «Эха Москвы» в целом на 20% ниже рынка. Мы говорим про рынок журналистский, рынок СМИ.

- Федеральных?

Татьяна Фельгенгауэр: Мы говорим про московские СМИ.

Александр Плющев: Вот эти 20% я тоже стараюсь добрать, наверное. (смеется) Конечно, любой уход в сторону позволяет себе чувствовать себя свободе, и материально в том числе. как-то ты можешь сделать что-то, что другие не могут на «Эхе», потому что график.

Татьяна Фельгенгауэр: График на радиостанции просто безумный.

- Вот, кстати, график, знаете, у Веллера есть такая замечательная поговорка, из какого-то произведения, никаких условий для работы, жизнь. У вас наоборот, видимо. Никаких условий для жизни, работа. Или как? Ночные смены, утренние редакторские дни, хотя при этом сам Венедиктов рассказывал нам, когда приезжал как-то, что у выпускающего редактора смены есть такой своеобразный, не знаю, как это назвать, раб, который набивает надиктованное.

Татьяна Фельгенгауэр: У нас есть машинистки, которые набирают текст.

Александр Плющев: Это только у новостника. Смысл в том, что в службе информации новостник готовит себе новости, и он практически никогда не успевал бы себе сделать новости сам, а не потому что он медленно печатает, а потому что у нас принято надиктовывать новости из агентства, а не просто копипастить их. У него есть машинист, которому он задиктовывает. И она же выполняет роль первого слушателя. В том смысле, если ей непонятно, она чисто по-человечески спрашивает, о чем я ей рассказал?

Татьяна Фельгенгауэр: Плюс выпускающий редактор. который тоже одним ухом отслушивает то, что диктует ведущий. Машинистка, условно, обратит внимание на то, что ты в двух соседних предложениях использовал одно и то же слово, например. А выпускающий редактор обратит внимание на то, что ты допустил 5 фактических ошибок (смеются).

Александр Плющев: Это правда. А у самого выпускающего редактора рабов нет, ему все подчиняются.

Татьяна Фельгенгауэр: Он сам раб. Кто ему подчиняется?

Александр Плющев: Корреспонденты.

Татьяна Фельгенгауэр: У нас есть прекрасная поговорка внутри радиостанции, которая на самом деле прост отражает суть всего, что происходит в службе информации. Если выпуск прошел хорошо, то сработала команда, а если что-то не так, то виноват выпускающий редактор.

Александр Плющев: Та же пословица про солдат и генералов, только наоборот ровно.

- Давайте немножко о вас, еще более очеловечено. Любимые напитки, досуг, я знаю, что вы оба, например, болеете за «Спартак».

Александр Плющев: Я не был на стадионе на «Спартаке», а Таня бывает часто.

- А я видел у Тани, точно так же хотел бы хотя бы раз обняться с Уткиным.

Татьяна Фельгенгауэр: Мы просто приятели старинные.

- Я знаю, что вы…

Татьяна Фельгенгауэр: Хоттие обняться с Уткиным?

- Не надо.

Александр Плющев: Можем устроить, недорого (смеются)

Татьяна Фельгенгауэр: Какой досуг может быть с таким графиком работы? если после смены Чиж жива и я жива, то мы идем куда-нибудь посидеть, чаще всего в заведение к моему другу Таше Саркисяну, благо это прямо напротив моего дома.

- Таша Саркисян – это тот самый, кто стоял у истоков «Камеди клаб».

Татьяна Фельгенгауэр: Да, у него замечательное заведение, в котором я практически живу, если у меня есть какие-то свободные минуты.

- Где можно найти Фельгенгауэр? На «Эхе» или у Саркисяна.

Татьяна Фельгенгауэр: Да, и на футбол я с удовольствием хожу. И если с Плющевым мы планируем приключения, то это общий досуг.

Александр Плющев: Я очень люблю ездить по городам и странам. И если это не командировки. А их у меня довольно много, ну, как командировки, выставки технологические и так далее, если у меня выдается день-два свободных, то я еду. На этой неделе я уже успел побывать одни сутки в Ярославле, Костроме, Рыбинске. Благо, они не далеко друг от друга.

- И все недалеко от Москвы.

Александр Плющев: Да, но недавно я съездил за понедельник, вторник, у меня выходные понедельник, вторник, в Минск и обратно. Это далеко от Москвы.

- А нельзя тебя назвать компьютерным червем. Столько гаджетов….

Александр Плющев: назвать меня можно как угодно, Артем (смеется)

- Я не это имел в виду.

Александр Плющев: У меня действительно их много. я с ними люблю возиться, но так, чтобы постоянно. Вот у тебя телефон, который я увидел сегодня впервые в жизни, может ли такой быть компьютерным червем?

- А дочке разрешаешь?

Александр Плющев: Да, конечно, но она, слава богу, не увлекающаяся в этом смысле натура, она их использует по назначению. Нельзя сказать, что она в них зависает, что ее не оторвешь. Она любит рисовать, например, чего я не умею делать.

- Пора заканчивать, к сожалению. Вот еще один вопрос, что вы хотите посмотреть в Перми. Ничего, могу сказать за гостей. Потому что нет у них времени, завтра в первой половине дня они отбывают в Москву. Они здесь, чтобы принять участие в праздничных мероприятиях.

Александр Плющев: В этом эфире.

- Да, и в праздничных закрытых мероприятиях, посвященных нашему юбилею.

Александр Плющев: Я четвертый раз в Перми, надо сказать, многое видел.

- Удивить уже нечем.

Татьяна Фельгенгауэр: Посикунчики.

- Заказаны, да. Большое спасибо, Александр Плющев и Татьяна Фельгенгауэр были в эфире на «Эхе Перми».