Верхний баннер
14:45 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40

15:10, 30 марта 2015

"Историк - это не профессия, это состояние души, призвание", - Михаил Нечаев, кандидат исторических наук

 

Ведущий: Артем Жаворонков
Гость: Михаил Нечаев, кандидат исторических наук, член совета по топонимике, доцент ПНИПУ, заместитель председателя общественного совета при агентстве по делам архивов, заместитель председателя при департаменте юстиции.
Тема: Биография

 

"Историк - это не профессия, это состояние души, призвание", - Михаил Нечаев, кандидат исторических наук
"Историк - это не профессия, это состояние души, призвание", - Михаил Нечаев, кандидат исторических наук
- Расскажите, откуда пошел есть Михаил Нечаев, историк, пишущий докторскую диссертацию?

- Я родился в микрорайоне Крохалевка. Родился я в бараке, в барачном поселке. То место, где я жил - это остановка Лодыгина, рядом с заводом им. Калинина. Там была наша культурная площадка. Сначала был дом культуры, тоже в бараке. Там мы все отдыхали. Там был небольшой парк. А барачный поселок был очень необычным. Его построили немецкие военнопленные, которые уехали от нас в 1953 году. Я родился в 1958. Эти бараки передали в качестве жилья тем, кто работал на заводе Калинина. До этого там жили немцы, поэтому все было построено очень основательно, с удобствами. Там был яблоневый сад, круглая площадка, где они собирались на вечернюю и утреннюю поверку. Тут же они построили школу.

Мои родители инженеры, интеллигенты. Пермяки, причем в 3-4 поколении. Получается, что я пермяк примерно в пятом поколении.

- А не прослеживали свою родословную?

- Я знаю, что по маме в Перми жило такое семейство Краузе. Это российские немцы, православные. Они были инженерами железнодорожниками. Была большая семья Фадея Викентьевича, у которого было два сына, которые имели свои дома, были инженерами Пермско-Котласской железной дороги, занимали высокие посты. Более того, Фадей Викентьевич был почетным жителем Перми. Один из моих родственников основал велосипедную секцию, а Фадей Викентьевич был дворянином, но об этом я узнал в 90-е годы, потому что это была великая семейная тайна. Об этом не просто не рассказывали, но и предупреждали, чтобы я всегда говорил, что происхождением из рабочих.

- В школе Михаил Нечаев был хулиганом, бил стекла, дрался?

- Я не мог быть хулиганом по определению. Я был очень высоким, сильным. А хулиганы, как мне кажется, мелкие, с какими-то фобиями. Я был очень большой, совершенно спокойный. И самое главное, что уже в школе, когда я начал читать, а читать я начал с четырех лет - газеты, журналы. Детские книги я начал читать в 4-м классе. Все наоборот у меня произошло. В четвертом классе я читал "Петр I" Толстова и, одновременно, "Буратино". Я был всеядный чтец и меня уже тогда называли профессором. Я понимал, что должен носить это звание гордо и соответствовать ему. Так что детство у меня было счастливое, спокойное и, как ни странно, интеллектуальное, потому что я был записан в три библиотеки. Моя бабушка преподавала русский язык и литературу, и к чтению меня приобщила очень рано. И вот, мы с бабушкой каждый вечер читали книги. День - книжка. Поэтому, я перечитал все три библиотеки, которые были рядом и дошел до библиотеки Свердлова, когда был в 3-4 классе.

- Это была как прививка - тяга к чтению, или вы глотали книги одну за другой?

- Вот я глотал. Если бы не бабушка, не мама, не отец, которые тоже были заядлыми книголюбителями и любили книги... В нашей домашней библиотеке были самые главные книги в этой жизни, вся классика. Я читал Шолохова, Льва Толстова. Все это было в домашней библиотеке. Никаких детских книг там не было. Я их потом стал брать в библиотеке. То есть я сразу начал читать взрослые книги и газеты. Газеты я очень любил. Родители выписывали "Роман-газету".

- А было же много литературных газет.

- Вы даже не представляете сколько. Была "Нева", "Москва"... Это только литературные журналы. Наш почтовый ящик был полон каждый день. Чтобы уйти от этого информационного потока я просто не мог. Этот запас, который накоплен в детстве, юности, он бесконечен.

- Ваши физические данные не могли не привлекать учителя физкультуры...

- Я с детства не любил спорт, как это ни странно, потому что физруки постоянно хотели меня записать в какую-нибудь секцию. Больше всего я любил фехтование, потом занимался боксом, бегал. Три года я был в легкой атлетике. Но я нигде не достигал больших успехов. Единственный мой успех - когда я занимался тяжелой атлетикой, меня готовили к соревнованиям... это было общество "Динамо", я там был первым, лидером, поднимал большие тяжести. Но, к сожалению, близорукость у меня начала прогрессировать, и врачи сказали, что я вообще не должен заниматься физкультурой. Я никогда не бросал этого. С 14 лет каждое утро, в течение 10 лет, я бегал каждое утро по 5 километров. Этот физический запас очень помогает. К сожалению, бросил это занятие. У меня было трое детей, и трудно было успевать до того, как отвести их в ясли и детский сад. Потом были попытки возобновить, но неудачные.

- Вы помните эпизод, когда твердо решили связать свою жизнь с историей?

- А у меня не было никаких вариантов. Я их себе не оставил. Во всем виноват Петр I с Алексеем Толстым, Пушкин - я читал его "Пугачевский бунт". Я до 10 класса прочитал все вузовские учебники по истории, которые были опубликованы в 50-60-х годах, вплоть до 12-томника "История СССР". Поэтому выбор профессии для меня не стоял. Мне было понятно с 6-7, что я буду историком.

- Многие технари вообще не понимают, что есть такая профессия "историк".

- Это не профессия, это состояние души, призвание. Я не хочу обижать историков, но те, кто воспринимает историю как профессию, за которую надо получать какие-то деньги, они уже профнепригодные.

- Историк - это бессеребренник?

- Он просто не может променять историю на что-нибудь другое. Таких людей сегодня много. Те люди, которые добились известности - это те люди, которые не думали, сколько они будут за это получать.

- Несмотря на то, что вы определились с выбором профессии, вы не поступили на исторический факультет?

- Я не поступил, потому что закончил рабочую школу №50. Камнем преткновения стал английский язык. На исторический факультет было 8-10 человек на место. За иняз надо было получить пятерку. Для меня это было абсолютно невозможным. Потому что изучал я его самостоятельно. Школу я закончил в 16 лет, работал на заводе. 17 лет мне исполнилось на заводе. В армию меня записали, определили, что я поеду в ГДР, я прошел комиссию. Но в это время я изучил английский язык. Это была моя победа, я был горд и счастлив. Я получил пятерку на вступительном экзамене и поступил все-таки на исторический. Это была моя первая, самая яркая победа в моей жизни.

- Университетские годы - самые яркие. Кто были те люди, которые вас тогда окружали? Кто были те преподаватели?

- Я учился в классическом университете. Тогда там учились те люди, которые сейчас занимают ключевые позиции на историческом факультете и в исторической науке. Это декан исторического факультета Кирьянов, это проректор по науке Белавин. Вся профессура... Лукьянов... Знаете, я поступил не на их курс. А тот курс, который дал 15 или 16 докторов наук, мы его называли академическим. Но мы были одного поколения. Это были потрясающие люди. Тогда было видно, что у них большие перспективы. О преподавателях хочется сказать. В 70-е годы коллектив исторического факультета был на подъеме, он был просто потрясающим по своему составу. Там каждый преподаватель был просто звезда. Это была гордость Пермского края и Советского Союза.

Я долго думал, как же так получилось, что в одном месте собралось столько талантливых людей. И когда писал биографию Капцуговича Игоря Севастьяновича, я залез в архивы и понял, как образовался наш истфак. Игорь Севастьянович ученик Горового - ректора пермского университета. Я ученик Капцуговича. По большому счету, я понял, что это были советские изгои. В Пермь отправляли людей, которые не могли найти нишу в столице, потому что они выпадали из основной массы, были немножко антисоветчики, были со слишком большим кругозором. Грубо говоря, слишком умными. И вот таких отправляли в Пермь. Я учился у тех людей, которые нам давали не просто знания, но и учили стилю жизни, отношений к истории, к людям. За пять лет студенты менялись сильно, был очень заметен духовный, интеллектуальный рост. Это было удивительным.

- Пермь, несмотря на большое количество вузов, рабочий город.

- Как бывший рабочий хочу сказать, что рабочий рабочему рознь. Нас вместо колхоза отправляли на автозавод. Рабочие автозавода были как бы немного ниже рангом, чем рабочие, например, завода Калинина или завода Свердлова. Слесарь слесарю рознь. И вот эта высокая культура рабочих людей. Я знаю, что многие рабочие занимались художественным творчеством, участвовали в театральных постановках, ходили на премьеры фильмов, которые не для широкой массы. Пермь был чень интеллектуальным городом тогда и, я надеюсь, остается. По сравнению с Екатеринбургом, с Нижним Тагилом, Челябинском... Я вижу, что атмосфера Перми тогда и сегодня выше по интеллектуальной напряженности. Сравнивать можно и это в нашу пользу. Что-то потеряли. Та производственная и промышленная культура, которая давала человека, она была потеряна в 90-е и нулевые годы, но, я надеюсь, ее можно возродить.

- А что такое производственная культура?

- Это отношение к работе, к одежде, к коммуникациям. Естественно, что на высокопроизводительном заводе работают высококвалифицированные рабочие. Это такая интеллектуальная косточка. Я за рабочий класс горой.

- А у вас какая рабочая профессия была?

- Я был бездарным рабочим. Я дискредитировал профессию слесаря и занимался переноской тяжести. Мой куратор после недели работы сказал, что слесарь из меня никогда не выйдет. Ну, уж что есть, то есть.

- А как вы отреагировали?

- Я очень обрадовался, потому что я должен был стать историком. Но я помогал ему - носил тяжести, станины, даже разбирал станки. И они даже работали после этого.

- Вы закончили университет с красным дипломом?

- Я чуть было не закончил с красным дипломом. У меня был конфликт с деканатом. У меня были хорошие оценки. К пятому курсу у меня уже было двое детей, и было тяжело блестяще закончить университет. Но после этого меня приглашали в аспирантуру. Однако я пошел в школу и три года отработал учителем.

- Ученики ваши с вами общаются сейчас?

- Еще как общаются. Это отдельная история. Еще 10 лет после того как я ушел из школы, они, когда был последний звонок, приходили ко мне под окна. Многие из них сейчас занимают высокие посты. Это была школа №10. Она была не элитной, но центральная. Половина с Громовского поселка, куда я ходил к родителям своих учеников, когда был классным руководителем.

- Хулиганили?

- И хулиганили, и организованные преступные группировки были. Это отдельная тема.

- После школы вы поступили в аспирантуру?

- Меня приглашали в три вуза в аспирантуру - классический университет, педуниверситет и военная ординатура. Это, конечно, было здорово. Такое, наверное, никогда не повторится. Тогда я работал в школе и преподавал в университете на кафедре у Орлова. Я выбрал педуниверситет.

- Почему?

- Все очень просто. У меня не было альтернативы, потому что в педуниверситете появлялся исторический факультет. Быть у основания факультета - это мечта любого историка. Это было запредельное предложение, и я не мог от него отказаться, хотя оно было самым невыгодным. И в финансовом плане.

- А правда, что преподаватели в советское время получали меньше рабочих?

- Вы не забывайте, что я был лектором в областном обществе "Знание" и председателем одной из секций, хотя мне еще не было 30 лет. Это значит, что я ездил с лекциями, и мне платили деньги, что было серьезным подспорьем. В студенческие годы я работал дворником и сторожем три года. Семью старался обеспечивать как мог.

- А сколько платили за лекции, и перед кем выступали?

- Я получал как Алла Пугачева. Она получала 5 рублей за концерт - и я 5 рублей. Потом 10, с повышением статуса лектора. 15 рублей я не получал. 5 лекций по 5 рублей - это 25. При зарплатах в 150-200 рублей это неплохо.

- Параллельно писали кандидатскую. Как выбирали тему?

- Тема сама меня выбрала - это "Церковь во времена гражданской войны". На первом курсе я начал писать о церковном расколе в XVII веке под руководством профессора Черкасовой. Она научила тому, как это делается. Потом я писал у Мухина, хотел перейти к Оборину. И все писал про церковь. И, наконец, на третьем курсе я перешел к Юрию Максимовичу, который сказал, что церковь в XVI - XVII веке - это не совсем интересно и предложил взять годы гражданской войны.

- Тема была с определенной коннотацией?

- Естественно. Это была чисто советская тема. Я должен был изобличить церковь, которая помогает противникам советской власти. И тут-то я как раз перешел исследовательский перелом, потому что документы показывали одно, а парадигма была другая. И вот когда после 5 курса Пермское книжное издательство хотело публиковать мой диплом, что очень редкая вещь... Я не помню случая, чтобы диплом хотели опубликовать. И вот когда прочитали этот диплом, они сказали, что вроде бы все правильно, но очень подозрительный текст, и лучше его не публиковать. Я тогда расстроился, но потом подумал, что это, пожалуй, комплимент.

- Вы один из немногих в Пермском крае, кто занимается историей церкви, историей религии.

- Я одним из первых стал читать в России историю религии. Но это случайно получилось. В 90-м году менялась программа, нечем было заполнять нишу - целый годовой курс. Мне предложили сделать для историков 120 часов истории религии. Это счастье. Такое не повторяется, таких крупных курсов сейчас нет. С экзаменами. Как я узнал у специалистов, своих коллег, я оказался одним из первых, кто читал историю религии.

- А вы тогда как-то коммуницировали с РПЦ?

- РПЦ - это объект моего исследования. В 88-м году у нас были мероприятия, вызвавшие большой ажиотаж - это были диалоги с РПЦ. Об этом написано. Это были не дискуссии, а диалоги между священнослужителями и исследователями. Весь зал телефонного дворца был полон, люди стояли в проходах. И это при том, что им надо было заплатить целый рубль в пользу общества "Знание".

- Это была потребность людей?

- Только что прошло тысячелетие крещения Руси. Его отмечали очень широко в Москве. В провинции отмечали очень осторожно, но тоже отметили. В Перми было небольшое совещание, куда пригласили преподавателей исторического факультета, представителей церкви и власти. Все выступили с докладами. Все поздравили. Было около 100 человек.

Но вот интерес к дискуссии был просто потрясающий. Это было новое поле. Может быть, знаний было мало, но искренность была очень высокой. Конечно, мне было очень ответственно и волнительно выступать перед этой аудиторией, хотя лектор я был уже достаточно опытный и, как я тогда думал, прошел многое и все умею. Но там я волновался.

- А кто вам оппонировал?

- Очень известный человек - отец Серафим, который сейчас старец, монах в нашем монастыре в Курье. Он не оппонировал. Мы вели диалог, вспоминали вехи.

- Он настоящий монах.

- Он подлинный схимонах. Потрясающий оратор. Мы провели с ним несколько вечеров, объездили все дворцы только с этим диалогом.

- Вы тогда не были для власти своего рода уравновешиванием?

- В 88-м году я стал членом пермского "Мемориала". Конечно, для власти я был немного неправильным. Я стал на время невыездным - вплоть до 91 года.

- Вы стояли у истоков архивного дела в том виде, в котором я его узнал.

- Это было в 2001 году. Архив политических репрессий объединили с бывшим партийным. Образовался новый архив - государственный общественно политический архив Пермской области. Когда уволили обоих директором, совместный архив пригласили возглавить меня. Я проработал там 8 лет, которые считаю одними из самых счастливых в моей жизни, хотя это были трудные годы. Сейчас я занимаюсь исследовательской работой, но архив остался во мне до сих пор.

- Вы пишете докторскую. Вы не изменили теме?

- Я постоянно изменяю тему, но эта тема ведущая. У меня план - написать десять статей и одну книгу в течение двух лет. Всегда этот план выполнял, но сейчас стоит большая задача закончить трилогию о русской церкви на Урале. Сейчас я завершаю книгу и диссертацию, посвященную 1905 и 1917 году. Это очень большая работа на большом материале. Скажу, что только статистика у меня занимает 150 страниц уже сейчас. Это только приложение. Я все считаю - сколько было монастырей, чем они занимались, экономическая деятельность, общественно-политическая, культурно-просветительская. Все виды деятельности во всех пяти уральских епархиях я изучаю.


Обсуждение
5462
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.