«У Кирилла Игоревича – та же самая ситуация. У меня такое ощущение, что он просто не читал историю Перми», – Владимир Прохоров

- Все уже и так обалдели. Я, прежде всего, хотел бы извиниться перед слушателями «Эха». Меня в анонсе назвали общественным деятелем – это совершенно не так. У нас общественный деятель – Алексей Борисович Бессонов, например.

- Обиделся, что ли? Ты обиделся?

- Да я просто удивился.

- Вова, это я тебя подставила. Меня спросило «Эхо»: «А как представим Владимира Борисовича, все его знают? Вот он кто»? Я говорю: «Он общественный деятель». Сказала я, не подумав о том, что ты обидишься. Извини, пожалуйста!

- Нет, мне просто не сравниться с Алексеем Борисовичем Бессоновым в этом смысле, поэтому я просто скромный журналист, по крайней мере, так написано в удостоверении члена Союза журналистов, которое я намедни получил, и я теперь понял, кто я такой.

- С ума сошел? Ну, хорошо.

- Да ну, не важно.

- Что интересно?

- Поскольку я представился журналистом, ну давайте тогда верстать программу, раз не договаривались.

- Давай.

- Давайте начнем с новостей.

- Давай.

- Я не знаю, новость это или нет, но вы в курсе, Ирина Владимировна, что «Звезда» продана? - Я имею в виду газета «Звезда».

- Опять?

- Опять, снова.

- Так, рассказывай.

- Причем, во всяком случае, главный акционер акционерного общества «Звезда», контора под названием «Инвестиции», ни много ни мало. И сменился владелец: раньше был некий господин Осипов, вот кто, оказывается, владел «Звездой».

- Ах, вот оно что, а мы-то думали.

- Кто такой Осипов я не знаю, я даже не уверен, знает ли он, кем он был.

- И даже не знал, что он Осипов.

- Но владельцем ООО «Инвестиций» стал господин Федосов. А господин Федосов у нас –фактически владелец, или управитель, или администратор, я уж не знаю, кто, практически во всех конторах, которыми, по общему мнению, или где он там был раньше, командует господин Маркевич.

- То есть те люди, которые были долгое время общественными деятелями, и которые сопротивлялись всему этому маркевическому безобразию и были демократами до невозможности и очень либеральные, и были очень против администрации, решили, что лучше продать ресурс.

- Да, и мне так тоже… Я как бы не вмешиваюсь.

- Я теперь понимаю, почему ты обиделся, когда я тебя обозвала общественным деятелем.

- Нет, я что-то об этом не подумал, но, тем не менее. Причем, там тоже непонятно, кто кого, может, там все и нормально будет. Но сдается мне, что там нет такого… где бы знакомые нам, как ты говоришь, общественные деятели не оставили бы подводных камней.

- Это да.

- Ну, например, я вот смотрю, поинтересовался у коллег, кто этим делом интересуется, до тех пор, пока вступят во власть новые владельцы, там, по-моему, до первого собрания надо уведомлять всех акционеров за 70 дней, следовательно, там еще есть совет директоров, в котором командует, в принципе, Надежда Агишева, я так думаю.

- Общественный деятель.

- Я сейчас бы без акцентов. Но, тем не менее, еще определенное время совет директоров, директор, ну, стало быть и главный редактор – они будут как бы из одного лагеря, а покупатели, что ли, из другого? Я пока не знаю, чем там кончится, но я просто посмотрел движение, и раньше там, на месте вот этого ООО «Инвестиции» были ООО «Финансовое проектирование», что ли.

- О, Господи!

- А что, Господи... А там был командиром член совета директоров нынешний – Миша Яковлев. Может ты помнишь такого?

- Да ладно?

- Да, точно. А учредителем вот этого ООО «Финансовое проектирование» был фонд «Детство-1».

- Ой, как интересно.

- Интересно. Нет, вот ты говоришь: «Общественный деятель, все против, оппозиция». Я должен вам сказать, что там не все просто, потому что адрес Петропавловская, 53, где, собственно, все это находится, он в точности совпадает с адресом, где сейчас находится любимая твоя «Корпорация развития Пермского края».

- Ой, сейчас умру. Ой, я не могу больше. Я же чувствовала, что я не только, Колущинская не удивляется – я обалдеваю.

- Ну, так. Следовательно, это один из бизнесов, скажем так, который, наверное, все-таки, практически полностью контролирует, «наверное» – здесь ключевое слово, Андрей Валентинович Агишев. И это, поскольку там все остальные бизнесы связаны с продажей импортных автомобилей и прочее, они, скажем, в напряженном состоянии, то это бизнес, который дает возможность нормально жить. И ссориться очень сложно с властью в этом смысле.

- То есть борьба за народ, справедливую жизнь в демократическом поле, и вообще страдания народные, демократические – «Инвестиции» явно не дают, сплошные траты, лучше заработать.

- Ну, чем это аукнется, продажа столетней нашей бабушки «Звезды»…

- Вот жалко, что угробят такую любимую мою… первая любовь. Сто лет ведь на будущий год, как жалко-то, как жалко – не доживут.

- Ну там… это я не знаю, но поскольку сделка-то состоялась, между прочим, еще в конце прошлого года, то есть до всех нынешних событий. По крайней мере, я изменения в ЕГРЮЛ увидел от 8 января, когда там появился Федосов. Сейчас, если отслеживаешь, ситуация – ничего такого сложного в этом нет, узнавать новости и удивляться.

- Абсолютно.

- Проблема-то в другом. Условно говоря, условный Маркевич купил «Звезду».

- Так. Условно.

- А потом против него возбудили уголовное дело. А хочешь еще разок удивиться?

- Давай.

- А я должен сказать, что состав преступления, вообще, статья и преступление, само по себе, ну, там суд решит, кто виновен, но, тем не менее, то, за что сейчас ухватили Кирилла Маркевича – один в один, ну, просто вот практически до мельчайших почти подробностей повторяет дело господина Агишева. Я имею в виду первое дело, помните, когда он там, я имею в виду незаконное предпринимательство, лично он сдавал коммерческую недвижимость в аренду, и за это получил условный срок. Так вот, у Кирилла Игоревича – та же самая ситуация. У меня такое ощущение, что он просто не читал историю Перми.

- Подожди. Да он вообще не читал. Я так понимаю, что уголовное это дело возбуждено и Маркевич в статусе подозреваемого?

- Ну в каком-то он должен быть статусе, не свидетель же он – это мы свидетели.

- Это мы свидетели. Это все мы свидетели.

- А он в каком-то должен быть статусе, да. Но меня другое удивляет…

- Причем, обрати внимание… Свидетелей со стороны государственного обвинителя сколько угодно. А вот где взять свидетелей, адвокатов – это я не знаю.

- А там не надо, там формальный, по сути дела, состав – это все задокументировано, ничего там, деваться некуда. А самое главное, что…

- То есть, незатейливое мошенничество.

- Да ну, оно не мошенничество, он просто сдавал в аренду помещение, ну жить на что-то надо. Только есть правила, есть законы, по которым это можно делать, а по которым нельзя, и это нарушено. Меня-то больше даже не эти мелочи жизни волнуют, а вот это, я бы даже сказал, какое-то сакральное слияние судеб. Это же, я не знаю, удивляет ли это тебя – я-то просто поражен.

- Я тебе должна сказать, что это как-то настолько по-российски – это такой вообще исторический, это тысячелетний тренд.

- Наступать на одни и те же грабли, и не учиться на чужих ошибках.

- Да, конечно. Абсолютно. И смерть принять от коня – это все один к одному.

- Нет, смерть от коня – я бы не торопился с этим вопросом, но мне кажется, Кирилл Маркевич должен выйти из-под этого сакрального влияния, его статья, его уголовное дело, как мне кажется, должно наполниться новым содержанием. Хотя он тут тоже может в этом смысле пойти по стопам.

- Понимаешь, удивительное дело: журналистов нельзя обижать – мы и так-то беззащитные, так ведь? Приезжает человек, начинает обижаться, много-много журналистов обижено, и мы с тобой тоже обиженные.

- А я что?

- Что ж нам делать-то? В итоге результаты, чем это все заканчивается?

- Я не чувствую себя обиженным, ну, процесс такой, а что делать? На самом деле, он пошел по нашим стопам. Я помню его первое интервью, он сказал, что единственный медиа-холдинг, который был в Перми – это холдинг «Местного времени» и «Рифея», он был не разбиваем. И поэтому первое, что сделал Кирилл Маркевич, и я бы на его месте, наверное, поступил бы так же – он этот холдинг раскрылил, то есть «Рифей» отделил, как локомотив, а «Местное время» оставил. Убрав меня из «Рифея», ну и обрекая «Местное время» на, грубо говоря, в определенном будущем возможное банкротство, он рассчитал так. Он не просчитал другого: что такое Магнитогорск – но я знаю, что такое Пермь, и он много чего не просчитал. У меня в роду крепостных, например, не было, вообще никогда.

- И у меня тоже. Потому что ты из казаков, а я из дворян.

Ну я из тех еще казаков – у меня там и пархатые казаки были в роду, этой крови тоже там хватило. Но, с другой стороны, у меня были уральские рабочие, и у меня дедушка один воевал еще в Красной армии, а второй – погиб под Ленинградом. Они нас что, хотели поставить на колени, что ли?

- Да не говори.

- Сейчас, разбежались. Поэтому пускай попивают. А я себя обиженным не считаю, во всяком случае так.

- Ой, значит, у нас сейчас реклама, и мы перейдем к культурной части нашей программы.

- А административный-то ресурс у нас где?

- Да погоди. Ну это вообще смешно.

- Ну ладно, давай.

Ну, я немножко передохнула. Особенно, конечно, Мишу Яковлева ты повеселил – это умереть можно. Значит, давай культурное что-нибудь. Расскажи мне что-нибудь.

- А это что было – не культурное?

- Это что угодно, это про общественных деятелей было.

- Ну понятно.

- Скажи мне, пожалуйста, свое ощущение по поводу темы «Общественное слушание по театру».

- А я уже сказал – они там псалмы начали петь. Ну пропал театр, что, однозначно. Я-то, собственно говоря, прочитал, что там есть какой-то композитор у нас по фамилии Куличкин, я не специалист точно в музыке, по крайней мере, в этой. Вот он там чуть ли не псалом спел на этой, что дескать, если было неугодно – значит, и не построят. На самом деле – это правильно. Но потом дело в том, что не всегда то, что есть на самом деле – есть правда.

- Так. Да-да.

- На самом деле, мне кажется, я сейчас не буду вдаваться в подробности, потому что я многих не знаю вещей, кроме того, что наша сцена минимум в два раза меньше, по-моему, чем в Екатеринбурге даже. Но не в этом дело, я сейчас не об этом.

А проблема в том, что если служителей Мельпомены и, скажем, фанатов театра и любителей театра совершенно не устраивает то, как сейчас технически обустроен театр, то, как мне кажется, власть это так же категорически устраивает. Собственно говоря, что их не устраивает: балеты идут, театры идут, там можно даже убрать, и это делалось – партер, и поставить столы.

- Театр полон, ложи блещут.

- Да, «Маски» получаются. Курентзиса, конечно, сложно уговорить остаться работать, потому что он заявил принципиальную позицию, но это вопрос, мне кажется, нерешаемый. Но и это их устраивает. На самом деле, если министр культуры говорит: «Давайте мы отправим балет на год, или вообще весь театр на гастроли».

- Вова, мы уже про общественных деятелей поговорили – не доведи меня до лексики, которую нельзя в прямом эфире.

- Он-то говорит – отправить на год, а Полушкина, директор театра – она же понимает, говорит: «Подождите секунду, у вас тут написано четыре – года надо это делать. Значит, на четыре года отправлять»? Ну, в общем, короче говоря, а когда уж там псалом пропели, то помнишь, как у Булгакова в «Собачьем сердце»: «Пропал театр, все, петь начали».

- Пропал Калабуховский дом.

- Так вот, власть категорически устраивает то, что есть, на самом деле. Потому что, на самом деле, все в порядке у власти. Там то, что балерина не может сделать там три пируэта, а делает два, или то, что там ноги они сшибают себе, чуть ли не ломают, потому что пространство сцены маленькое – «Ну, простите», – говорят они, – «А что у нас, классические балеты они что, вчера что ли появились? Раньше же как-то справлялись».

- Ну, а Олег Черкесов в Facebook изумительно сказал: «Я ничего не могу понять, они пишут, что у них все в порядке. Как это может быть все в порядке, если в крае все плохо»? Запросто.

- Мне кажется, здесь логическая ошибка именно.

- Потому что им хорошо.

- Значит, это совершенно. Ну вот я думаю, что совершенно их все устраивает. А, самое главное, их устраивает процесс, потому что это же снова надо проектировать.

- О, а зарабатывает вся эта команда исключительно с проектов.

- Да, и не только эта – они там уже несколько поколений зарабатывают на проектировании. Потому что стройку что… Построил и все, а проектировать же можно бесконечно – это же вечный двигатель. Это вообще изобретение, я не говорю, что этой команды, но оно изобретение всех времен и народов. Это вам покруче административного ресурса будет.

- Да уж. Я тебе знаешь, что скажу… Вот парижане – они…

- И парижанки, надеюсь.

- И парижанки – они, видимо, идиоты.

- Кто бы сомневался-то.

- Ты посмотри, что… Гранд Опера – это очень маленький театр, вот сравнивать нечего, там и так-то очень камерный театр. Но ведь им же в голову не приходит раскурочить Гранд Опера и достраивать что-то. Им нужно было большой театр, больше, чем Гранд Опера – так они его построили. И в этой связи всем хорошо. Ну согласись.

- Я не специалист в этом деле – я люблю балет и оперу наблюдать из-за кулис, потому что это совершенно другой взгляд на мир. И помню меня потряс «Князь Игорь» в свое время, я уж не знаю, лет 300 назад, когда Кончаковну пела тетя, которой было по 70 – и ничего, справлялись, и сцены хватало. Мне кажется, что такая же логика и у наших предержащих.

Я не знаю, что нужно для того, чтобы исправить это положение, но я знаю совершенно точно: чтобы что-то исправить или что-то сделать – нужна воля, и, прежде всего, политическая. А этой воли нет, по одной простой причине – устраивает все.

- Они ничего не хотят. Понимаешь, ведь это потрясающе – ведь никто же не знает, сколько на самом деле лет пермскому театру, потому что ведь мы же считаем года от первого каменного.

- Почему сразу вот, ясно же, когда был первый балетный спектакль.

- Нет-нет, я имею в виду – ведь до войны у нас была только опера, у нас не было балета. - Но дело все в том, что…

- Если бы не было войны, у нас бы до сих пор балета не было.

- Да, страшно сказать, но это именно так. Но дело все в том, что наша опера была еще при крепостном праве, еще при том крепостном праве.

- Секундочку…

- Ну я же просила, чтобы меня не раздражали, я влезу в какую-нибудь… Так, спокойно, не раздражай меня. Так вот, потом сгорел деревянный театр, и было построено первое каменное здание, и я его помню, я помню, как Субботин обнес их лесами по кирпичику.

- Субботин? Наверное, Солдатов?

- Субботин, ну, что ты говоришь. Кстати, я видела и «Князя Игоря» именно в старом театре. Получить от Совмина разрешение на строительство нового театра было совершенно невозможно, и пермские власти, которым надо было больше всех, а не сегодняшних, они сказали: «Ребята, у нас тут, буквально, реконструкция – у нас ремонт». И по кирпичику достали оттуда здание старое, и в точности так же, по кирпичику, построили то, которое сейчас стоит. И это вот конец 50-х годов где-то, не могу сказать точно. Ну что я могу сказать – это самый главный бренд города. Вот у нас давно дореволюционный театр и дореволюционный университет. Ну, университет никто не даст рушить, да, с театром плохо. У нас новости, может, чего хорошего услышим.

- Вряд ли, Ирина Владимировна.

- Так, Владимир Борисович, прекратите это безобразие, вы в прямом эфире. У меня конкретные вопросы. Явно начались выборы, причем это то, что называется у технологов «матрешка»: Гос, Зав, ЗС, Гордума, и там еще по территориям земские собрания, Городские думы, ну, в общем, много чего. Скажи, пожалуйста, что ты можешь сказать о том, что было такое чудище в течение многих лет, такой пермский страшный административный ресурс, который вообще всех разводил, всех нагибал, и вообще делал, что хотел. Что у нас с административным ресурсом по части влияния на выборы?

- Ну, для того, чтобы определить, что у нас сейчас с административным ресурсом, вообще, неплохо бы из истории несколько примеров административного ресурса. Как тебе, например, нравится комедия «Ревизор»?

- Да ну, ты что!

- Причем, все знают этот сюжет, но ведь он кончается хорошо – приезжает ревизор из Москвы. А ты не в курсе, а кто, собственно, действительно ли приезжает ревизор из Москвы, или приезжает брат Хлестакова, или его родственник, или его шурин, или как там. Это ведь неизвестно, на самом деле – это от режиссера сейчас зависит, как это подать. И вот весь административный ресурс, по крайней мере, значительная его часть, как мне кажется, он был направлен на исключительно, и постоянно направлен, на решение корыстных задач тех, кто есть у власти. Причем, в абсолютно таком прикрытом режиме, поскольку есть выборы. Но он действует не только ведь во время выборов. Вот я 26 ноября еще опубликовал в Facebook, никто как-то не повелся на эту историю из средств массовой информации, хотя у меня Facebook – тоже средство массовой информации, там три с лишним тысячи друзей, который читают. Но дело в том, что там был использован административный ресурс, чтобы получить городскую землю себе в аренду на много-много лет, и практически бесплатно, под рекламные конструкции. Причем, это было использовано исключительно путем, на мой взгляд, применения административного ресурса.

- И там обратно Маркевич, и вся эта жуткая история с компанией, якобы, СТС, телевизор тут ни при чем, и вообще гнусная история, но это отдельная песня.

- А использовано-то было для получения, на мой взгляд, финансовых и коммерческих преимуществ, путем использования административного ресурса. Что касается выборов – здесь другая ситуация. Абсолютный пермский опыт недавних, скажем так, времен заключался в следующем: стояла политическая задача – собрать пул депутатов в разных уровнях власти, в «матрешке», как ты говоришь, при городской думе, ЗС и так далее. И эта политическая задача была отдана на откуп конкретным лицам, которые, естественно, начали ее претворять в жизнь. Вот, не называя фамилий, потому что мало ли, кто-то обидится. Заключалось в чем… «Приходи, дорогой, приноси бабки, клади их в стол, а мы тебе обеспечим административный ресурс». – «Что это такое»? – «А это мы договоримся с избирательной комиссией, что тебя не выкинут, или выкинут твоего конкурента, что тоже могло быть. Это мы договоримся, что пресса будет тебя славить бесплатно, ну, по крайней мере, не за твой счет. И в детских садах, школах и больницах будут тебя принимать с распростертыми объятиями главных врачей и директоров школ». Вот в этом и заключался, по сути дела, административный ресурс. На мой взгляд, банальная, относительная, я бы даже сказал, честное, за счет бюджета, естественно, решение вопросов кандидата. И были жестче, конечно, моменты, особенно там, где касалось снятия людей. Там приходилось изощряться и сотрудникам администрации. Креативные, надо сказать, были люди.

- Да, но для этого нужны были достаточно – они плохие, нехорошие, они какашки, но они профессиональные.

- Профессионально работали. А вот сейчас, ну, это как-то, как бы это сказать – все это уровнем, что ли, ниже. То есть, если берут деньги, то вообще, мне кажется, ничего не обещают. Ну то есть просто берут: «Ладно, оставил – молодец, все, иди гуляй». После этого как бы уходит в отставку, как бы все обязательства закончены, а потом снова приезжают, и снова с тех же берут деньги. Это как бы правильно, мне кажется, я имею в виду, в смысле добычи денег – такой тоже вечный двигатель.

- Ну в общем, я не вижу здесь людей, которые просто с уважением послушались бы, все равно кто, в территориях. Надавить – может быть, но кто там с авторитетом – думаю, что никто.

- Вот я и хотел объяснить, что, поскольку, да и ситуация очень сложная, все-таки, какой-никакой, а кризис, и существенный. Идет и явное обнищание народа, и ему много уже не пообещаешь.

- Я вам скажу, что если моей сестре сказать: «Ты пойдешь голосовать тогда и тогда», она говорит: «Ты мне сначала из моих 15 тысяч отдай обратно 6 тысяч рублей, которые выпилили. Да не пойду. Или сделаю наоборот». Вова, у меня очень серьезный вопрос. В общем, у меня есть такое впечатление, что этот ресурс, по большому счету, миф. Но вопрос, как ведут чиновники себя, если можно заработать на выборах – это понятно. Но вот коррупция была там, даже и не вопрос.

- Административный ресурс, я считаю, что это часть коррупционной системы.

- Безусловно. Но ведь дело все в том, что проблема с явкой, и проблема с гражданским уровнем избирателей. У тебя есть по этому поводу совершенно чудовищная идея и три минуты.

- Я понял, о чем ты говоришь. В свое время я говорил, что нужно, чтобы страна двинулась чуть вперед, нужно, чтобы налоги обменивались на представительства. Помнишь, с чего началось «Бостонское чаепитие»?

- Да.

- То есть все говорили: «Мы платим вам налоги – дайте нам представительство в ваших представительных органах власти». А вот средний класс, я имею в виду и бизнес, особенно мелкий, средний – они практически не имеют представительства. А те выходцы из их среды, они представляют даже не их, а там бабушек, дедушек, якобы их представляют.

- Полторы минуты. Что предлагаешь для того, чтобы у нас сдвинулось?

- Я не предлагаю избирательной власти. Я на будущее предлагаю: давайте уж, если люди готовы за чарку водки проголосовать за того, кого им говорят – ну, давайте, государство, я имею в виду, просто выкупим у них право голоса. Ну те, кто хотят его продать. И тогда, по крайней мере, не будет такой существенной коррупционной составляющей при выборах все-таки людей, которые определят, куда мы будет девать наш бюджет. Давайте честно скажем, что люди за деньги могут проголосовать, ну, многие люди. Давайте честно у них выкупим за хорошие деньги это право, и пусть они сидят дома и не голосуют, ну, по крайней мере, кредиты загасят или детей в школу отправят.

- А на выборы пойдут граждане, которые хотят позитивного движения.

- Которые налоги платят, которые уже стонут под этим делом. Я бы больше сказал… Сейчас в приватизационный план поставлена «Алроса» и «Роснефть». А цена мандата депутата Госдумы, там технологи определили в 100 миллионов. Ну надо проще уже – заплати 100 миллионов и сиди в этой думе, и продавать «Роснефть» не надо. Ну, по идее, я шучу, конечно, но в каждой шутке есть всего лишь доля шутки, согласитесь.

- То есть, ценз, имущественный ценз. То есть, возьми денег – существенно больше, чем чашку чая с конфетой и с печенькой, или рюмкой, но уже никуда не ходи, и не участвуй в управлением государства твоим коррумпированного голосом, не мешай. Пусть граждане будут развивать государство.

- Которые хотят. Да. И государство, и, наверное, ему государству-то это, в конечном счете, во всяком случае…

- Во всяком случае – сдвинется с места хоть что-то, потому что представительная власть формирует исполнительную власть, на самом деле, в каком-то варианте.

- В том-то все и дело. Совершенно верно. И тогда все встанет, наконец-то, на свои места. Это сейчас говорят одно, думают другое, а делают третье – а будут все в одном.

- В общем, человек продал государству свой голос, погасил кредиты и не вмешивается в процесс выборов, и не голосуешь – и уже тогда сиди тихо и слушай, когда уже граждане и государство решили. А если ты хочешь в следующий раз, все-таки, стать гражданином.

- Выкупи.

- Верно – выкупи.

- Кстати, ответ правильный, буржуазный на административный ресурс. Вот в этой ситуации – никакого административного ресурса не будет.

- Стопудово.

- Вот и все.

- Что я тебе могу сказать: сначала я так слегка обалдела от тебя, и это было очень интересно то, что ты сказал. А заканчиваем мы то, чего, к сожалению, не случится, но мы, во всяком случае, будем знать, что, в принципе, это может быть.

- А это и есть задача журналистов.

- Пришел очень серьезный человек, у него новости. Спасибо, дорогой, до свидания!

- Всего доброго вам!