Верхний баннер
16:44 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40

17:38, 28 сентября 2016
Автор: Ирина Колущинская

«У нас традиционно партии все-таки можно разделить на мужские и женские. То есть, понятно, что женскими партиями у нас являются «Единая Россия» и «Справедливая Россия», — Олег Лысенко, социолог

«У нас традиционно партии все-таки можно разделить на мужские и женские. То есть, понятно, что женскими партиями у нас являются «Единая Россия» и «Справедливая Россия», — Олег Лысенко, социолог
«У нас традиционно партии все-таки можно разделить на мужские и женские. То есть, понятно, что женскими партиями у нас являются «Единая Россия» и «Справедливая Россия», — Олег Лысенко, социолог
Пермь, здравствуй! Здравствуйте, пермяки! Я – Ирина Колущинская. Ну совершенно ничего неожиданного, я, конечно, должна поговорить о результатах прошедших выборов. Но я решила соригинальничать: все зовут политолога, а я позвала в гости культуролога.

– Нет, все-таки социолога.

Ну все равно это кафедра-то ведь культурологии.

– Да.

Господин Лысенко Олег Владиславович, очень хороший, действительно, социолог. Практически очень хороший, не говоря уже о том, что у него есть совершенно замечательные статьи и книжки, которые я с удовольствием читаю. Лысенко про пермяков и Пермь знает, похоже, все: что у нас внутри – в голове и в душе.

– Вы мне льстите.

Нет, я говорю правду.

– Здравствуйте! Я все-таки скажу это слово.

Да! Значит, вот, мне, конечно, очень хотелось бы частично сделать из вас политолога. Но вы же будете сопротивляться?

– Сопротивляться буду.

Категорически, да?

– Да. Нет, ну предмет, может быть, один и тот же и у политологов и у социологов – взгляд разный. Ну вот я не обладаю… Много раз уже повторял, не обладаю я компетенцией политологов. Ну не знаю я там внутренние расклады, кланы, там какие-то подробности, поэтому вот прогнозировать ничего не могу.

То есть… Зато вы можете говорить о реакции населения.

– О реакции населения – это да.

То есть, собственно говоря, каково было настроение пермяков и в городе, и в крае, что вот в результате этих настроений получился именно тот результат, который получился, как вы считаете?

– Знаете, вот среди журналистов, да и вообще в массовом сознании мы видим, со времен еще марксизма остался один стереотип. Помните, Ленин, да, революционная ситуация: верхи не могут, низы не хотят, ну и т.д. Стереотип этот гласит, что, значит, в эпоху кризиса, понижения жизненного уровня протестные настроения должны повышаться. Следовательно, в эпоху кризиса оппозиционные партии должны набирать намного больше. Но это, конечно, стереотип, потому что, как сказал другой классик, не ручаюсь за точность цитаты, да, ну «все семьи счастливы одинаково, да, а несчастливы – каждая по-своему», да.

Да, это Толстой.

– Да, было как раз так сказано. Так вот, в эпоху кризиса как раз каждый несчастлив по-своему, и, в общем, кризис – это не время, когда люди консолидируются вокруг каких-то политических сил, больше приходится выживать. Ну, собственно говоря, в 90-е годы – это вот тот тяжелейший кризис, который переживали после перестройки сразу же, да, ведь он показал, что никакой там значимой оппозиции особенно не возникло. Оппозиционные настроения возникают в другой период: когда после какой-то стабильности наступает небольшое ухудшение. Вот 2011 год, да, например. Тут вот и массовые настроения, и, собственно говоря, у «Единой России» были рейтинги несколько ниже, так что накануне выборов основная масса граждан занималась тем, что она выживала, бухтела, была чем-то, может быть, недовольна, но отнюдь не думала о том, как бы проголосовать за это недовольство, поменять власть, а думало о том, как собрать детей в школу, выкопать картошку, сделать какие-то заготовки на зиму, т.е. о том, что мы будем делать там завтра-послезавтра на уровне таком бытовом, на уровне семей. Ну если вот в общей зарисовке, то так.

Олег Владиславович, вот скажите мне, пожалуйста, почему социологи такие злые?

– Почему? Мы добрые, пушистые.

Нет. Вот то, что вы сказали, говорит о том, что вы злые. Вот скажите, почему вы социологи не рассказали балбесам политологам о том, что вы сейчас сказали? Ну и посмотрите, что было… какой был вал чудовищный. Ведь причем я понимаю какого одного человека-критика, это понятно, да. Но вот всю правящую партию вот так со всех сторон гнобить! Ну они что, это не понимали, что ли?

– Ну, во-первых, понимали. Во-вторых, разговаривали. А в-третьих, а другого выхода-то и нет. Собственно говоря, перенос голосования на начало сентября, слава богу, на 18-е. Я имею в виду, для оппозиционеров слава богу, для оппозиционеров партии.

Да.

– А не на какое там было? А не 11-е, да. Это изначально подрывало, в общем, их возможность провести нормальную агитацию, «раскачать лодку». К тому же, смотрите, ну, в общем-то, ведь если мы сравниваем с федеральными результатами, то в Перми заметны следы вот этой критики. Все-таки партия «Единая Россия» у нас, по-моему, если я правильно помню, процентов на 10 ниже федерального?

Похоже на то.

– Да. Те же «СР» там в два раза практически выше федерального, так? ЛДПР там набирает и т.д. Так что, в общем, следы этого были. Политологи…

То есть мы такие красавцы, да? Многообразные такие.

– Ну, во-первых, многообразные, а во-вторых, в общем, действие этих политологов вполне было заметно. То есть деваться было некуда больше, все равно надо было что-то делать.

Вы знаете, я думаю, что все вместе политологи не сделали столько в отношении реноме пермского варианта партии власти, сколько она сама не сделала во главе с его лидерами. Потому что это уму не постижимо. Я более позорной общей кампании вообще не помню.

– Это вы сейчас про кого? Про медведя с тайгой или про пермские заводы?

Нет, ну про это я вообще не говорю. Это вообще… Понимаете, ведь никакой кампании, собственно говоря, единороссовской, на самом-то деле не было.

– Ну не знаю, мне так не показалось.

Зомбированные флаеры развесить по столбам: «№4! №4! №4!». В итоге в законодательном собрании совсем не №4 был.

– Это понятно, тут наложение федеральных и региональных выборов. Да нет, на самом деле, конечно, кампания была. Может быть, она была достаточно умной в каком смысле. Ну, я думаю, что вот…

То есть вообще ничего не делать – это лучше, чем как они делали. В этом что-то есть.

– Погодите. Ну, во-первых, да, можно поступать и так, потому что, да, особенно на федеральном уровне, да, вот там как премьер-министр что-нибудь скажет, так…

Да уж… Что про учителей…

– В общем, ну не везло. Не везло. Потому что, насколько я знаю, в штабах «Единой России» первая фраза по поводу «денег нет, но вы держитесь» – это стала просто расхожей. Это уже было их, никто столько раз ее не повторял с такой иронией, как именно в этих штабах.

Да уж…

– Они-то прекрасно понимали. Во-вторых, как опять же сказал тот же классик, которого мы уже цитировали, по-моему, это он сказал, да: «Революция – праздник для угнетенных». Перефразируя: выборы – праздник для угнетенных. Дороги много где закатали.

Нет, а сколько народу денег-то заработало. Вообще, в этом-то плане выборы – это замечательное социально-полезное мероприятие.

– Да. У них такой наш специфический российский механизм перераспределения доходов между верхами и низами, никакой прогрессивной шкалы не надо.

Совершенно верно!

– Причем, напрямую, минуя налоговые органы, социальные службы.

Нет, тут все по закону, понимаете. Абсолютно по закону.

– По поводу закона мы тут с вами давайте…

Нет, ну подождите, деньги кампании – это те, которые уже прошли налогообложение, это-то факт.

– Да, но по поводу закона, ну, в общем, подкуп избирателей никто не отменял, давайте так, да. То есть тут-то закон нарушается, понятно, что это… Ну, знаете, укатать все дороги в Перми и катать их до самых выборов и вешать таблички «Единая Россия» делает дороги!»

Профессионалы…

– Мы понимаем, если б это сделали даже там коммунисты, да, то вот завтра бы они там, образно говоря, висели на столбах избирательной комиссии развешенные.

Я вам должна сказать, дорожники… У нас же исполнительная власть собственную отрасль дорожную угробила, и вот эти вот очень профессиональные ребята, которые просто разорены вот этой кошмарной внутренней дорожной политикой краевой власти, говорили: «Господи! Какой ужас!» Первый вопрос говорит: «Бедная Кама».

– Почему Кама?

Я говорю… Стоит, смотрит на одну из первых центральных магистралей и говорит: «Бедная Кама». «Это, говорю, ты про что?» Он говорит: «Ты понимаешь, что весь этот асфальт уйдет по весне? Бедная Кама». Ну да бог, чтобы они ошиблись. На самом деле…

– С больших дорог уйдет, с маленьких дорожек… Вот в массовом порядке впервые за много лет асфальтировались дорожки между домами, межквартальные проезды вот эти вот, просто тротуары, да. Но это… Надеюсь, что хотя бы он не уйдет, останется.

Ну дай то бог.

– И при этом понятно, что никому в голову не придет за этого упрекать. Зато вот, например, правоохранительные органы в день выборов с какой-то стати решили, что одна девушка выдает деньги студентам.

Какая девушка?

– Да, инцидент, был свидетелем, да. Девушка стояла, с приятелем разговаривала, подскакивают двое в штатском, говорят: «Ведете незаконную агитацию». Не буду говорить, за кого, и так понятно.

И что?

– Первым делом что они делают, да? Они устраивают досмотр, причем незаконный – без протокола, без понятых, залазят в ее кошелек, находят 50 сиротливых студенческих рублей. Ну я бы, конечно, на их месте прослезился, да.

Извинились?

– Еще бы! Вы что, смеетесь что ли? Чтобы эти ребята извинялись! У них сантиментов нет. Так что вот, все как обычно. Все как обычно. Технология подкупная сработала, дороги сделаны. Хоть что-то сделано.

Студентка-то, небось, в скверике Пушкина стояла?

– Разумеется, любимое место сбора студентов.

Какие глупые люди, которые шмонали эту девочку. Дело все в том, что человек, за которого как бы голосовали, даже в агитации не нуждался, потому что этого ректора просто обожает весь институт.

– Более того, голосовали бы там за него, не голосовали на этих участках, ему все равно – он возглавлял региональный список. Ну когда мы логику-то в действиях властей, органов найти могли.

Вы знаете, ладно, бог с ней, с политологией, вообще с выборами. Но вы работаете в государственном гуманитарном педагогическом университете под руководством профессора Колесникова, а я с Андреем Константиновичем дружу с тех пор, как мы были студентами, поэтому вот его я искренне поздравляю. Я думаю, что такими депутатами, как профессор Колесников, безусловно, украшается любой региональный парламент. В общем…

– Вот тут я с вами абсолютно соглашусь.

Безусловно. Значит, теперь так. Давайте… Про квоты спрашивают. Значит, как голосовали мужчины? Есть разница?

– Всегда есть!

Вот экзитпулы, конечно, были.

– Экзитпулы были.

Я знаю, что ваши экзитпулы вообще работают просто замечательно. Рассказывайте, как мужики голосуют, чем отличают от нас, женщин.

– Мужики голосуют примерно в два раза реже. Если… я там математически не помню, ну, в общем, треть.

То есть демократия держится на наших бабьих плечах.

– Ну можно, если это назвать демократией, то, конечно. Треть мужчин приходит на избирательные участки, 2/3 приходит женщин.

Какие женщины, такая и демократия.

– Ну да, понятно, что дальше идет смещение в старший возраст. Ну и я вот уже много раз говорил, что все говорят, что вот выборы выигрывают пенсионеры, да. На самом деле, выборы выигрывают женщины. Просто среди пенсионеров женщин, в силу, опять же, демографических причин…

Живем дольше. Из любопытства дольше живем. Так?

– Да. Их просто там тотально больше, ну там 2/3, 3/4 и т.д. Так что вот. Дальше. Мужчины… У нас традиционно партии все-таки можно разделить на мужские и женские. То есть, понятно, что женскими партиями у нас являются «Единая Россия» и «Справедливая Россия». Вот как-то так сложилось, что две «России» у нас – это, конечно, партии женские. Почему, да? Ну женщинам нужна стабильность чаще, чем мужчинам, т.е. мужчины в силу, опять же, неких гендерных стереотипов считают, что должно быть все жестче, должно быть все прямее, критичнее и т.д. Женщины же, опять, рассуждают в прагматических категориях: лишь бы не было войны, надо нам еще детей поднимать, лучше синица в руках, чем журавль в небе и т.д. Поэтому они голосуют не за таких, не за ярко критично настроенных лидеров, вот так вот скажем. А мужские у нас, разумеется, «ЛДПР». Разумеется, мужской у нас является «КПРФ». Ну на правом фланге, наверное, все-таки «Правое дело» больше к мужской можно отнести. Ну там поскольку рейтинги очень маленькие, там тяжело отследить. Вот примерно так голосуют.

Ну я должна сказать…

– А, вот еще что, что еще интересно, да. Смотрите, мы же еще делим избирателей по их поведенческому стереотипу на активных и на, так скажем, менее активных, ну, и, соответственно, понятно, избирателей, которые вообще никуда не ходят – то, что называется даже не «протестный электорат», а такой вот, ну полностью отошедший от всех политических процессов. Так вот, как раз женщины поскольку чаще ходят на выборы, то поэтому, конечно, партия «Единая Россия», например, получает всегда голосов больше, если явочка немножко ниже, так. А вот данные социологии этого года показывают, что, например, у коммунистов и у эсэров среди тех, кто говорит, что ну то ли пойду на выборы, больше, рейтинг выше.

Итак, если сейчас какую-нибудь другую партию скажут, ну мало ли, Владимир Владимирович, так решили, значит, что вот у нас с этого момента правящая партия будет вот такая, а при этом «Единая Россия» останется в обойме. Значит, наши замечательные российские тетки пойдут голосовать за новую партию власти – значения, в общем-то, уже не имеет, какая она, какое имя. Так ведь?

– По большому счету, так. Не сразу, но за год, два, три, думаю, переориентация произойдет.

Вот эти, да?

– Ну ведь, смотрите же, в течение лета же мы видели, да. Даже не в течение лета, а в течение последнего полугода мы видели, как постепенно рейтинг «Единой России» снижался, снижался, снижался. Без особых пиков, но все-таки снижался, да. То есть если там зимой фиксировалось под 45%, если я правильно помню.

42.

– Вот. То летом-то на федеральном уровне, по-моему, 30 давали. И тут вдруг… Да, при этом со всех газет, телеэкранов, в Интернете распространяется информация, что наш уважаемый президент Владимир Владимирович Путин говорит, что, ребята, выборы должны быть по-честному, моим именем не прикрываться, действуем сами, самостоятельно. Ну тут понятно, что рейтинг слишком просаживается и, видимо, вот не выдерживают нервы, да, видимо, в ножки упали Владимиру Владимировичу: «Батюшка, спасай!», и Владимир Владимирович все-таки выстреливает тяжелой артиллерией, да.

Три цитаты.

– Можно было одну цитату, развешенную везде и в таком количестве растиражированную, так. И мы видим, как рейтинг тут же – раз, и подскакивает. Так что вы правы: кого назначат любимой женой, тот и будет править.

Вот, знаете, что, ведь мы с вами уже сколько лет споримот кухни до эфира, ну не быть нам парламентской республикой. Ну не быть. Монархические мы, вот ты хоть что со мной говори.

– Ну да, спорим мы давно. Однако вот на этих выборах лишний раз убедился. Ну просто пришлось поездить по краю, доезжал до тех точек, когда в мирной жизни просто туда не попадешь. Деревня Усть-Черная, 100 км от Гайн, на меня произвела неизгладимое впечатление.

120, с вашего позволения.

– Возможно, не буду спорить.

120, и там нет, там закрыли к чертовой матери ЛПУ.

– То бишь в отдаленных уголках. Каждый раз туда приезжаешь, ну понятно, люди живут тяжело, люди там, ну понятно, совсем другая история. И вот так вот, особенно вокруг, когда политические все эти баталии, едешь, думаешь: «Господи! Ну вот в реальности, а вот что может помочь вот этим вот населенным пунктам?» Что может в реальности помочь Кизелу, например, или Гремячинску, да. Ну мы же понимаем, можно сколько угодно там лозунги читать и т.д. Мы понимаем, у государства на них денег все равно не хватит, даже если там будет самый что ни на есть демократичный левый коммунистический президент, там еще что-то, да. Де-факто не будет денег столько – слишком все запущено. Что может спасти? Так вот, не монархизм. Спасти ведь может очень простая вещь, очень простое решение, да. Ребята, мы 10 лет или уже там 15-20 лет к вам не подойдем с налогами, ни с чем, да. Вот мимо. Каждый, кто хоть там чем-то занимается, хоть есть живой, да, если ты сделал два рабочих места, вот все, больше нам ничего не плати, государству, да. Вот это бы спасло. Я просто познакомился с человеком, он меня поразил. В Коми округе, кстати сказать. У него 8 классов образования. Он после 8-ми классов пошел работать в лес. У него два КАМАЗа, кран, Тойота-пикап, т.е. он, в принципе, вполне такой стоящий на ногах мужик, не пьющий. Я его спрашивал: «Почему? Пьющих-то много вокруг, а ты нет?» Ну он не может этого объяснить, говорит: «Ну вот они пьют, я нет». Единственное объяснение, да. Но это вот крепкий мужик, который кормит свою семью и еще несколько семей вокруг, да, с 8-ю классами образования. Не лезьте к нему. Дайте, вот дайте волю таким мужикам, да. Вот они бы вытянули, все остальное – нет.

Вы знаете, Олег, библия советует такую штуку. Вот не просят когда о помощи, так и не лезь с этой помощью. Вот понимаете, это вот вы знаете такие примеры. А я вот в Чайковском районе, значит, пообщалась с человеком, который… да вообще у него все есть. Он даже у себя на земле часовню построил, туда люди еще ходят, даром, что частная территория, молиться. Вот он хотел бы иметь стадо коз не 20, а, допустим, 60. И баранов не 30 там, а 300. И коров бы и т.д., и т.д. Все прекрасно, там газ, там вода. Ну все вылизано. Так вот, за 4 года этот хозяин, который держит хозяйство, потому что там дети есть, там туда – сюда, там несколько… ну, в общем, родню кормит, да. Это не фермер, это просто приусадебное хозяйство. Так вот, за 4 года он смог найти только двух человек. Вокруг работы нет – ни в Чайковском районе, ни в Удмуртии, а это как раз на границе. Нету, люди не хотят работать. Вот киснут и не идут работать. Потому что, оказывается, если работать нужно, так это, оказывается, нужно делать каждый день с утра до вечера.

– Мы не слишком далеко ушли от темы?

Нет! Я думаю, что это все результаты выборов. Дело все в том, что у нас не будет другого, мы не хотим своими руками что-то делать.

– Протестую против слова «мы». Не бывает слова «мы» в таком значении. Есть такие…

Ну как говорится, «если «мы» – это уже часть вторая».

– Общество состоит из разных людей, разных групп.

Итак, скажите, пожалуйста, Олег Владиславович, вот молодняк наш, они вообще когда-нибудь будут на выборы ходить или нет? Или у них нет партии? Или что у них?

– Ну, во-первых, все-таки немного он ходит. На самом деле, вот еще один стереотип, говорят: «Вот молодежь на выборы не ходит». На самом деле, а что мы называем молодежью?

Мы не хотим работать. Наша молодежь на выборы не ходит.

– Вот. На самом деле, на выборы не ходит не только молодежь, но и средний возраст. То есть, если вот мы смотрим реальные, да, и по экзитпулам и по опросам предварительным, кто обирается на выборы, средний возраст-то, в общем, от молодежи не отстает. Скажем так, учащаяся и работающая часть населения – вот она, у них проблема с походами целиком. Ну при этом понятно, что какая-то часть и тех и других все-таки на выборы приходит. Ну не знаю, я пошел голосовать на свой участок в педе, значит, 19:40, с открепительным удостоверением – очередь еще не закончилась, 10 человек еще стояло. Участок закрылся, ну приступил к подсчетам на 20 минут позже, потому что надо было еще этих людей каким-то образом обслужить. Так что эта очередь была, и в том числе из студентов. Потому что общежитие находится рядышком, ну и они, соответственно, ну кто-то прикрепился на эти участки. Так что, в общем, она ходит, ну просто вся… Это такая ловушка определенная образовалась. Вся политическая реклама, которая делается, да, исходит из первого стереотипа, что на выборы ходят пожилые люди, так, следовательно, нужно агитировать среди них. На молодежь поэтому никто не тратит ни время, ни сил, ни усилий. Поэтому все вот эти вот политические образы, политические символы, политическая риторика, которая бытует у нас сейчас в средствах массовой информации, она, разумеется, совсем не молодежная.

Абсолютно.

– А ежели кто начинает пытаться заниматься якобы молодежной риторикой, молодежной символизацией, то получается прям…

Очень смешно.

– Очень смешно, да. Очень смешно, это так.

Это, да.

– Неискренне, фальшиво, глуповато. Кстати сказать, вот год назад была конференция, я туда готовил доклад, правда, так по разным обстоятельствам и не выступил. У меня был доклад на тему, как менялся образ «Союза правых сил» – партии, которую я неплохо знал. Значит, и прямо можно было проследить, вот как только она уходила вот в эту нормальную молодежную символику, она тут же повышала свои рейтинги. Помните, как заходил «Союз правых сил» – с большой акцией, рок-концертами «Ты прав!»?

Да.

– Даже логотип тогда был такой тогда на футболках, похожий немножко на логотип «LG» в современном дизайне, да. Легонькие, светлый и т.д. Раз – хорошо. Дальше. Проходит несколько лет, в партии побеждают другие тенденции – интеллигентские, умные, начинаются сложные слова, там еще что-то. Риторика уходит из современного дизайна, уходит в интеллигентность – раз, и сразу все падает. Через какое-то время вообще забронзовели – рейтинги обнулились. Помните, эти всякие истории, да?

Да, конечно.

– Вот. Прохоров потом заходит, да. Опять другой логотип, другая риторика, другое поведение.

«+Я» там, ля-ля, тополя.

– Да нет, это еще вот. «+Я» – это «Гражданская платформа». Я имею в виду, когда он заходил в «Правое дело» перед президентскими, да.

Да.

– Оп, всплеск! Помните, 2012 год?

Да, конечно. Он больше… Он взял на выборах больше, чем Миронов.

– Больше Миронова, да. Опять же, в Интернете абсолютный король и т.д. Ну потом, понятно, что этот тренд не проследим. Навальный заходил, да, опять же со своими этими кубами. Женя Ройзман, да, в Екатеринбурге.

Да.

– Вот как только они начинают, находят этот правильный язык. Например, у Ройзмана – в Интернете можно посмотреть, ну это потрясающая политическая реклама.

Есть такое.

– Это просто вообще… Это шедевры, вот это вот, наверно, в учебники войдет, да. Тут же молодежь откликается и идет. Нет, есть, опять же, тоже разная молодежь. Молодежь идет не только за вот такими яркими, она идет и в другую сторону, да. Она идет в сторону, например, «Молодой гвардии», да. То есть там тоже им придуманы свои мульки. Мы же понимаем, реклама – это не содержание, это форма, так, поэтому можно вести куда угодно. Так что, в общем, молодежь-то на выборы может ходить, если на нее будут обращать внимание и этим каким-то образом все-таки озаботятся всерьез. Хотя бы изучат полученный опыт.

Знаете, что мне очень не нравится?

– А, извините, добавлю. А пока же, честно говоря, я даже рад, что никто ничего не нашел, потому что как только найдут, манипулировать ей начнут. Пускай вот лучше пока они остаются чистенькими, да, чуть-чуть наивными, да – сохраннее будут с моральной точки зрения.

Тоже верно. Мне очень не нравится. Очень не нравится! И на этих выборах это было просто злокачественно проявляться – это отстраненность кандидатов-одномандатников от партии «Единая Россия», от своих же списочников в округах.

– Не только «Единая Россия», во многих партиях это проявлялось.

Вот, да. Вот, вы знаете, какая интересная штука. Значит, вот в Лысьве, например, да, значит, одномандатный округ выиграл исполнительный директор «ЛМЗ».

– Управляющей компании «ЛМЗ».

«ЛМЗ», да, потому что, понятно, там инвестиционный проект, там 100 человек работает, и может быть 1000. Для Лысьвы там ничего особенного не случится. Но, тем не менее, это хорошо, это новый завод. Так вот, господин Родионов не только не стоял рядышком с первой тройкой окружной на бордах, даже фамилия вычеркивалась его из вполне партийных лысьвенских газет. То есть вот три человека – вот, пожалуйста, вот. Родионова – нет-нет-нет! Никаких общих полей, никаких общих, значит, мероприятий. И объяснения очень простые: «Яодномандатник. Мне нужно, чтобы за меня голосовали люди, которые… мало ли как они относятся к партии, но мне нужно вот так». Вот понимаете, получается, что как бы скрывается своя партийная сущность. По-моему, это вранье, это нехорошо. А с другой стороны, по-другому, наверно, и не надо, нельзя.

– По поводу партии тоже людей спрашивали мы – и на фокус-группах спрашивали, и в количественных опросах. Знаете, тут интересно. Все-таки, наверное, чуть больше половины… Точнее так сказать, треть говорит: «Плевать мне на любые партии, мне нужен депутат, который будет мне помогать». Значит, чуть больше трети говорят: «Ну все-таки партия нужна, но хоть кто-то за него поручится и хоть на кого он обопрется». А чуть меньше трети говорит: «Партии вообще быть не должно, должен быть сам по себе человек, лучше беспартийный и независимый». То есть здесь единого консенсуса нет. С точки зрения самих политиков, которые заходят сюда, все прекрасно понимают, партия на данный момент – это, в первую очередь, прагматический механизм беспроблемного входа в избирательную кампанию, не собирая подписи и т.д. Ну видим там, да, Константин Окунев, да, в очередной раз…

Вот так ему и надо. Он получил то, что должен был получить, потому что делал то же самое по отношению к другим людям.

– Так, Ирина Владимировна…

Не трогай меня в этом месте.

– И меня не трогайте, у меня другое мнение. Просто для примера привел. То есть по спискам, понятно, зайти тяжело, поэтому это такой прагматический носитель. Как это в фармакологии, да, вот есть лечащее вещество, да, и есть вещество-носитель, которое позволяет этому лекарству проникнуть.

Крахмал преимущественно так.

– Ну проникнуть сквозь кожу – там мази, там еще что-то, да, растворы и т.д. Вот так же партии, они такую обслуживающую функцию выполняют в данном случае. Поэтому, понятно, что… Ну мы все прекрасно знаем давным-давно уже, что в России нет практически идеологических партий. Это не идеологические партии, это просто-напросто вот некие формальные структуры. Последней идеологической партией был, по-моему, как раз «Союз правых сил».

Да, пожалуй.

– А особенно когда их гнобили по полной программе, и вот там оставались последние самые стойкие. Коммунисты долгое время, в общем, тоже удерживали звание идеологической партии. Ну последние, по-моему, все-таки годы они теряют. Не только в Перми, это в целом, да, в целом по стране. Ну то есть их тоже начинают потихоньку использовать как носителя. Так что что-то другое.

Олег, ну у меня вот в этой студии кроме вас никого нет, поэтому отвечайте на политологический вопрос. Сколько новых, свежая кровь в законодательном собрании у нас?

– Чуть больше половины.

Вот так, да?

– Ну по одномандатникам, по партиям, да, где-то новые лица. Ну погодите, что значит новые? То есть не обладавшие раньше мандатом депутата в предыдущем созыве, скажем так?

Да.

– Это же понятно, что если ты в региональный парламент хочешь выбраться, хоть какую-то известность ты должен иметь. Ну кроме разве что последних номеров «Единой России», да и то там, в общем, преобладают люди, про которых я лично много уже раньше слышал. Незнакомых фамилий мало.

По спискам получается так: 16 едроссов, 6 коммунистов…

– 5 – ЛДПР, 3 – «Справедливая».

5ЛДПР и 3эсэры. Это по спискам.

– Да, это по спискам.

Ну то есть практически пополам.

– Да.

Значит, одномандатники, понятное дело, возьмет «Единая Россия» конституционное большинство уже никак.

– В региональном парламенте? Не знаю даже, надо было посчитать. Нет, 2/3, то вряд ли. Так, опять же, мы же видим, что праймериз расколол «Единую Россию». То есть каждый ли депутат, который сейчас избрался от «Единой России», является дисциплинированным членом фракции или вот он все-таки будет на особицу. Мы же понимаем, что тут еще бабушка надвое сказала.

Все как миленькие пойдут во фракцию, что смеяться! Что за баловство!

– Во фракцию-то может они… Во фракцию они-то может и пойдут. Но вот будут ли они голосовать всегда так, как нужно? Это другая история.

Вот вопрос: за что они будут голосовать? Потому что у них же сейчас вопрос, который нам оставил предыдущий, значит, состав. Это по поводу «верните прямые выборы мэров». Вот.

– Да, было бы славно.

Ну вот думаю, что они даже не почешутся вернуть этот вопрос, вернуться к этому вопросу. И этого ничего не будет, даже не вопрос.

– Нет, я думаю, инициатива будет, но сумеют… Вот опять же, да, опять же мы понимаем – через год губернаторские выборы.

Вот!

– Вот сейчас такая точка, да, такой неустойчивости, когда, в принципе, инициативу могут подхватить кто угодно. Не знаю, на месте губернатора я бы, наверное, на месте губернатора сейчас вцепился бы, да, и довел его.

И быстренько.

– И сделал бы это.

Вот…

– По крайне мере, в городах, да, в Перми той же самой очки бы он набрал.

И вот так всегда, рассыпаете жемчуга креативных идей. Вот просто так вот, да, типично.

– Я себя чувствую неудобно, когда вы так говорите. Да, давайте по делу.

Ну так что, вот это законодательное собрание и эта дума, как они…? Вот предыдущий состав – это было абсолютно «чиркуновский», и тот, и другой. Есть такое ощущение, что эта представительская власть как-то «басаргинская»? Или у вас нет такого ощущения?

– Нет, нет ощущения такого. Во всяком случае, не стопроцентное. То есть я думаю, что у нас в региональном парламенте, в общем, мы увидим достаточно яркую борьбу. Дело в том, что… Опять же, я не политолог, т.е. я каждый день не залажу в новости и не смотрю, что там в законодательном собрании происходит, какие инициативы, там фракции, прочее, да. У меня другая сфера деятельности. Поэтому выступать здесь могу с точки зрения обывателя. Так вот, с точки зрения обывателя, предыдущее законодательное собрание, да, вот примерно где-то там за 1,5 года до выборов – это просто мне казалось – такое сонное царство. Что там происходило? Да ничего там не происходило. Оживление началось где-то за полгода до выборов, когда уже началась перетасовка, создание этих новых союзов, переходы из фракции во фракцию, инициативы.

Что это? Когда это такое было?

– Нет, ну зимой-то уже началось ведь движение. Помните, Чулошников выходил из фракции «Единая Россия», да?

По-моему, там гораздо веселее было в начале, когда возникла группа товарищей.

– Вот. Ну вот когда это было? Я не политолог.

Это было несколько лет назад.

– Вот именно, что тогда было. А потом был какой-то такой вот информационный провис, да.

Да.

– Сейчас же люди только что вышли из выборов, они заряжены, они горячи. Взаимных, скажем так, обид, я думаю, что у них пока еще хватает. То есть пока это еще такая нобилитация всех не произошла, все еще не устаканилось, да, кровь кипит. Так что, думаю, что ближайшие полгода, как минимум, у нас будет масса поводов понаблюдать за событиями.

И мы еще раз встретимся. Я все-таки хочу, чтобы вы были и социолог, и культуролог, и политолог, потому что я с вами очень люблю общаться.

– Спасибо на добром слове!

Спасибо большое! Всего доброго! До свидания! До свидания, Пермь! Не говорите ни о чем, кроме собственной любви и счастье ближних, и пусть будет хорошо, и пусть ваш выбор в вашей жизни всегда будет удачным.

– Спасибо! До свидания!

______________________

Программа вышла в эфир 22 сентября 2016 г.


Обсуждение
2974
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.