Верхний баннер
03:25 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40

17:05, 06 декабря 2016

«Столкнулся я с «Золушкой» Массне в первый раз именно здесь. Я ее никогда не слышал до того, как попал в театр пермский. Но должен сказать, что эта музыка меня очаровала с самого начала», — Валентин Урюпин, дирижер

«Столкнулся я с «Золушкой» Массне в первый раз именно здесь. Я ее никогда не слышал до того, как попал в театр пермский. Но должен сказать, что эта музыка меня очаровала с самого начала», — Валентин Урюпин, дирижер
«Столкнулся я с «Золушкой» Массне в первый раз именно здесь. Я ее никогда не слышал до того, как попал в театр пермский. Но должен сказать, что эта музыка меня очаровала с самого начала», — Валентин Урюпин, дирижер
Добрый день, уважаемые слушатели «Эха Перми»! В эфире программа «Красный человечек». Меня зовут Анна Букатова. Сегодня я предлагаю вашему вниманию запись интервью с Валентином Урюпиным, мы записали его буквально час назад, в театре, в перерыве между репетициями. Валентин Урюпин – блестящий кларнетист, лауреат более двадцати международных конкурсов исполнителей на этом инструменте в Бельгии, Италии, Финляндии, Китае, Швейцарии, Германии, Чехии, Казахстане, Болгарии и России. Последние пять лет Валентин Урюпин активно занимается дирижированием. Он победитель всероссийского конкурса имени Ильи Мусина, который состоялся в 2011 году. Так же Валентин – победитель второго всероссийского музыкального конкурса среди дирижеров-симфонистов, который прошел в прошлом году, и лауреат пятого международного конкурса дирижеров имени Густава Малера этого года. С августа 2011-го Валентин Урюпин дирижер Пермского академического театра оперы и балета. Он дебютировал как дирижер-ассистент под руководством Теодора Курентзиса в постановке оперы Моцарта «Cosi fan tutte» и после стал осваивать репертуар театра.

Валентин, в конце декабря премьера балета «Золушка», на этой неделе опера «Золушка». Вы бы советовали посмотреть сначала оперу, чтобы более лучше как-то понять премьеру? Конечно, это совершенно разные произведения, но все же?

– Да, это вообще разные совершенно произведения, и, главное, что это далеко не единственные музыкальные произведения, инспирированные сказкой о Золушке. Есть еще, в общем, есть еще довольно много, есть еще опера Россини, есть еще произведение Спадавеккиа, это советский композитор, вообще довольно много есть. А у нас в театре теперь будут два названия на эту тему. Я не думаю, что они вообще как-то связаны чем-то, кроме сюжета, по крайней мере, образный мир они раскрывают совершенно разный, потому что опера французского композитора и балет, написанный во время войны в эвакуации, они, в общем, не могут какую-то образную сферу отражать одну и ту же. Но тем, наверное, сказка и прекрасна, что очень много, если приложить фантазию, очень много чего можно написать на ее тему, сохраняя более-менее канву сюжета. Ну те, кто еще не послушали оперу «Золушка» за десять лет, что она идет у нас в театре, я очень советую это сделать, потому что, во-первых, это абсолютный эксклюзив. В мире очень мало театров, где идет эта опера, это такой, действительно, раритет, причем именно в последние годы начинается большой бум вообще-то активности насчет именно вот «Золушки» Массне. Ее стали ставить больше, чем раньше. Раньше она почти вообще не шла нигде. Связано это с тем, что ну как это часто бывает при… Скажем так, ее изначальная сценическая судьба была может быть не очень счастливой еще при жизни Массне. И на какое-то время она ушла в тень, в тень других опер Массне – «Вертер», «Манон», и так далее. Но вот, например, по моему мнению, и я знаю, что оно разделяется другими музыкантами и слушателями, «Золушка» Массне может быть даже интереснее и сильнее, как произведение сценическое, чем «Вертер», чем «Манон», чем «Таис», ну чем более знаменитые сочинения Массне. И вот сейчас справедливость восстанавливается во всем мире, ее много стали ставить и играть, и я рад, что у нас идет такая прекрасная постановка Георгия Саакяна, в общем-то очень рад, что в какой-то момент так вышло, что я тоже стал частью этого, потому что вообще у нас в театре эта опера – такой рекордсмен по количеству дирижеров, которое в разное время ее дирижировали. По-моему, я то ли шестой, то ли седьмой. Но я вот как-то надеюсь, что на ближайшие несколько лет, по крайней мере, эта опера у нас в театре будет исполняться с моим участием. Так что я очень, очень советую. Это действительно потрясающее произведение, и никто не остается равнодушным никогда.

Валентин, ну вот учитывая вашу биографию, вы же не первый раз с этим сталкиваетесь произведением? Может быть у вас личная история какая-то есть?

– У меня личной нет как таковой, личной истории нету, и столкнулся я с «Золушкой» Массне в первый раз именно здесь. Но я ее никогда не слышал до этого, до того, как я вообще попал в театр пермский. Но должен сказать, что эта музыка настолько меня очаровала с самого начала и сказка о Золушке вообще настолько заиграла какими-то такими трансцендентальными совершенно красками, я настолько увидел ее общечеловеческий и христианский, в первую очередь, смысл, потому что Массне – это очень важный момент, там образ феи очень особенный. В принципе, можно сказать, что образ феи близок к образу богоматери, девы Марии. И вообще, вот христианский подтекст, он огромный в этой опере, и она становится из просто детской сказки чем-то значительно большим. Скажем так, чувствуются какие-то вот такие архетипы вообще в сказке. Вообще все мы же знаем, что у сказок есть, в принципе, шесть или семь, насколько я помню, основных каких-то, основных типов сказок. И сюжетов, их очень мало, вообще-то говоря. Все сказки мира строятся на нескольких моделях. Ну так, это я к слову. Ну а что касается именно «Золушки», то мне очень близко именно то, что она вызывает какие-то очень глубокие переживания, размышления о… Даже не о добре и зле, а о красоте и пошлости, о том, что красота – это от бога по-настоящему, и настоящий какой-то покой и утешение – это от бога, а вот какая-то пошлость и суета – это все-таки, наверное, немножко наоборот, потому что в опере нет злых персонажей, есть просто такие суетливые и банальные. Ну это в первую очередь мачеха и падчерицы и всякая дворцовая челядь, которая там есть. И ты понимаешь, что главный конфликт в мире – это не добро и зло вот в таком эпическом смысле, а именно красота и пошлость, это радость, близость к богу и какая-то суетливая банальность. Вот это он здорово раскрывает очень. Ну я люблю эту музыку по-настоящему.

То есть, вопрос у меня был заготовлен, ну, естественно, о музыке Жюля Массне: получается, он соответствует нашему времени, да?

– О, да. А, нет, такие сюжеты соответствуют всем временам.

Вне времени.

– Конечно. Пока есть человечество, есть и вопросы, которые мучают человечество. И в общем-то, самые великие произведения, они обязаны каким-то образом этих вопросов касаться, отвечать на них. Но тут еще, конечно, изумительно совершенно она воздействует на какой-то эмоциональный мир. То есть я не видел равнодушных людей после этой оперы, никогда, это действительно в этом смысле очень сильно действующее произведение.

Валентин, сейчас идут репетиции, я знаю, что вводится новая героиня, или, вот Анжелика Минасова, она…

– Ну Анжелика уже спела один спектакль. Я бы не сказал, что она вводится. Мы с ней уже спели спектакль в октябре. То есть у нас уже в этом сезоне шла «Золушка» и тогда один спектакль пела Наташа Кириллова, которая достаточно давно уже поет эту роль. И второй спектакль спела Анжелика, которая вообще сейчас как-то довольно активно осваивает репертуар нашего театра. И я участвовал в ее вводе в прошлом сезоне в оперу «Мадам Баттерфляй» Пуччини. И сейчас она спела Золушку, да. Это молодая и талантливая очень певица, у которой есть, кстати, прекрасное качество, которое нужно для Золушки – она очень хорошо может петь и играть, в первую очередь, положительных героинь. Это не так часто бывает, положительных персонажей трудно играть.

Почему?

– Ну потому что в отрицательном персонаже легко найти какую-нибудь одну или две черты, которые будут достаточно яркими и на которых можно вытянуть весь спектакль. А положительного персонажа легко сыграть скучно и ходульно несколько, потому что… Ну как, потому что положительный, и вот эта вот положительность, она может скучной оказаться, в нем надо очень много найти внутренних красок и внутренних таких светотеней, вы знаете. То есть света без тени не бывает, в любом, даже хорошем человеке есть свои внутренние несовершенства, которые в итоге и интересны слушателям. Никому не интересно святых наблюдать на сцене. И в этом смысле Золушка Анжелики, она и трогательная, и доверчивая, и в то же время с характером, не без какого-то внутреннего сопротивления, не без внутренней силы. И она это все показывает не только игрой, но и голосом, что вообще очень важно для оперного певца. Певец не может быть просто отдельно актером и отдельно красиво петь свою партию. Он именно должен красками голоса заставить человека любого, который пришел только что в театр, поверить в то, что его персонаж именно такой, как он хочет. Это вот одна из главных вообще особенностей оперного пения.

Валентин, вы сказали, сейчас многие театры возвращаются к «Золушке». Почему?

– Ну не многие, но…

Соскучились мы по сказкам?

– Вы знаете, во-первых, да. Не так уж много произведений, на которые можно, например, спокойно повести своего ребенка, потому что все-таки, ну, например, какую-нибудь «Тоску», или «Чио-сан», или «Пиковую даму» – ну нужно подумать, прежде чем вот совсем такого еще юного человека на них вести, потому что все-таки не только, чтобы исполнять такие произведения, но и чтобы слушать, нужен некий, может быть хотя бы небольшой, но жизненный опыт. А что касается «Золушки» Массне, то это такое многослойное произведение. Например, в Перми дети в полном восторге, потому что там красивые костюмы, там вот эти эльфы появляются, дети тоже их играют. Там пони выходят на сцену, наконец, это всегда оживляет действие очень. А взрослым интересно немножко другое, конечно. Поэтому и другие постановки «Золушки», они тоже учитывают то, что ее могут посмотреть и дети, и взрослые. И главное, музыка, она при том, что очень глубокая внутри, но она при этом очень легкая для какого-то непосредственного восприятия ребенка.

Если немножечко отойти от оперы, то «Золушка» – это такая вот сказка на все времена…

– Да.

Которую каждая девочка знает с детства, верит в принца. Как вы думаете, эта вообще возможна история в жизни, или это такая сказка для сцены, которая должна нас вдохновлять?

– А как же, все сказки жизненные. Я думаю, что все сказки, вот каждая сказка отражает какие-то архетипы человеческого поведения, и если бы это невозможно было бы в жизни, то и сказка бы на эту тему не появилась. Я не думаю, что сказка – это что-то такое, что, чего никогда не может быть. Наоборот, там показаны самые, как это сказать… Мне кажется, сказка – это такая хрестоматия вообще поведения человека, наиболее очевидного иногда. Поэтому в такой, что ли, сгущенной, в такой квинтэссенции, в такой квинтэссенциальной форме показано то вообще, что происходит сплошь и рядом. Так что думаю, что и в жизни все возможно, может быть не в таком антураже, но…

А вот если говорить о тяжелой работе, ну Золушка же просто погрязла в ней.

– Ну этого сколько угодно.

Нет, ну вот связана ли тяжелая работа с успехом в жизни, например, на вашем примере, как в профессии дирижера – все-таки есть еще успех, удача – вот эта тяжелая работа, как вы думаете?

– Я бы сказал, что тяжелая работа напрямую связана. То есть вот успех и удача – это такие вещи несколько эфемерные, так же как, например, вдохновение, которое трудно спрогнозировать, что оно придет. А вот большая тяжелая работа – это, скажем так, самый простой индикатор твоего успеха. Я думаю, что это всегда работает именно так: ты больше работаешь – к тебе приходит успех. Иногда успех приходит к людям даже от природы наделенным какими-то колоссальными способностями, но зато целеустремленным и трудолюбивым. Я думаю, что здесь зависимость самая прямая. Эта неделя невероятно насыщенная у меня, например. Ну поскольку у меня еще на следующий день после «Золушки», 11-го балетный спектакль «Шут» Прокофьева и 13-го симфонический концерт, то мои вот эти дни в Перми, неделя – я, собственно, прилетел позавчера только, потому что еще много очень работы в других местах – но вот эта неделя насыщена, ну я бы сказал, до предела. То есть, скажем, это такой ненормированный совсем рабочий день. Вот, например, сегодня, сейчас мы разговариваем после того, как у меня была встреча с хором отдельно, это именно по «Синдерелле». Сейчас, через полчаса, у меня репетиция с оркестром MusicAeterna к концерту 13 ноября. И вечером прогон «Золушки» в театре. Но это только верхушка айсберга, потому что дирижерская работа подразумевает очень большую подготовленность до репетиции, то есть ты уже к моменту начала непосредственно работы с коллективом, ты должен очень-очень хорошо быть внутри подготовлен и понимать во всех аспектах, что ты хочешь от музыки, не только знать текст, но и знать и философский подтекст ее, контекст, в котором была написана музыка, вообще должен быть погружен в музыку очень сильно, вот именно в эту. Это требует большого времени. Например, симфонию Шумана, которую мы будем играть 13-го, я мало того, что я ее дирижировал пару лет назад, так я еще сейчас, с лета нет-нет – да и к ней возвращался в числе других партитур, над которыми нужно работать. Поэтому труд – это в первую очередь, да, это залог какой-то профессионального спокойствия и внутренней наполненности, что ли.

Ну раз уж уже перешли мы к концерту в большом зале филармонии 30 ноября, это премьера? Потому что на сайте даже висит, по-моему, российская премьера?

– Нет, нет, нет, это не совсем так. Это некоторая неточность. Ну, во-первых, в симфоническом концерте несколько произведений будет исполнено. Я так понимаю, что вы говорите о «Кон Брио» Йорга Видмана?

Да.

– Это не российская премьера, уже Валерий Гергиев то ли с оркестром Мариинского театра, то ли не помню, с кем, но он это исполнял на территории нашей страны. Но это, безусловно, премьера в Перми. Йорг Видман – это совсем еще молодой композитор, ему…

Нет пятидесяти.

– Ему нет пятидесяти, совершенно верно.

Ну сорок там.

– Да. Но ему уже заказывают все ведущие оркестры мира, как Оркестр баварского радио, нью-йоркская филармония, лондонская.

А вы почему его выбрали для концерта? Чем он вас покорил?

– Во-первых, мне музыка очень нравится «Кон Брио». Дело в том, что мне очень нравится в творчестве этого композитора то, что в нем вот все самые-самые современные приемы композиторского письма, которые есть. Они парадоксальным образом – очень приятно это для меня – сочетаются с какой-то очень большой живостью, легкостью для восприятия и какой-то человеческой составляющей, это музыка. То есть это не какая-то абстрактная умозрительная музыка для музыкантов, он современными приемами пишет музыку для людей очень интересную и очень изобретательную. Это такой немножко Прокофьев нашего времени. Мне кажется, Йорг Видман по фонтанирующей своей какой-то изобретательности и фантазии. И вот это он немножко примиряет, что ли, сторонников современной музыки и ее противников, то есть людей, которые отрицают вообще современные приемы и считают, что музыка должна вернуться куда-то, к какой-то простоте, и тех, которые, наоборот, говорят, что музыка должна идти вперед, что это там все вчерашний день. Вот он сочетает, у него есть и мелодизм, и драйв, и наполненность, и очень большая актуальность. Вообще я очень рад, что вы уже не первая меня спрашиваете про Йорга Видмана. Вообще у нас в Перми действительно некое событие, хотя это самое короткое будет произведение программы на самом деле. Но я очень рад, что мы об этом говорим, потому что пермская публика, благодаря Теодору и благодаря MusicAeterna уже давно открыта к восприятию всего нового. Я поэтому и, кстати, во многом еще и поставил «Кон Брио» в программу, потому что мы уже не боимся говорить с публикой на языке современной музыки. Мы с большой долей вероятности знаем, что это будет воспринято, потому что уже публика наша пермская и публика именно оркестра MusicAeterna, она иногда мыслит чуть ли не впереди даже музыкантов, то есть как-то так удалось сделать, что мыслящая очень аудитория собирается и она все время прирастает новыми десятками и сотнями людей. Это очень приятно.

Еще на этом концерте 13 ноября скрипичный концерт Шумана.

– Да.

Там интересная история с партитурой, да?

– Да, там невероятная история.

Напомните, пожалуйста.

– Дело в том, что у Шумана есть три инструментальных концерта: фортепьянный, скрипичный и виолончельный. Так вот, фортепьянный и виолончельный имели всегда очень счастливую исполнительскую судьбу, они играются очень много по всему миру. Я уверен, что сейчас непосредственно где-то исполняют и то, и другое, это действительно популярные сочинения, и в Перми они тоже игрались. А со скрипичным вышло чуть сложнее. Дело в том, что по разным причинам на исполнение и публикацию этой музыки был наложен запрет наследниками Роберта Шумана, в первую очередь его женой, Кларой Вик. Изначально были некоторые недоразумения при попытке его исполнить, позднее совсем сочинение Шумана. И после смерти Йоахим, скрипач, для которого это было написано, так его и не сыграл. И наложен был запрет, который сняли в 1937 году, то есть через 80 лет с небольшим после создания. Его исполнили несколько раз, причем в сокращенной версии, с недопустимыми, в принципе, вмешательствами в нотный текст. Это тоже было связано с тем, что нашли не тот комплект партий, не те ноты, грубо говоря, долго тоже искали. И еще на многие годы это сочинение постигло такое практически забвение. А вот сейчас, в XXI уже веке, в конце XX его стали играть очень много действительно по всему миру, потому что это произведение, безусловно, заслуживает внимания, оно, это одно из ключевых произведений позднего Шумана, надо сказать. И вот мы его будем, я думаю, что тоже впервые в Перми исполнять.

Каким смыслом, почему именно этих композиторов вы объединили в концерт?

– Ну вот непосредственно Пярт – это была идея Теодора, его предложение, я его с радостью принял. Я попробую объяснить. Дело в том, что Шумана и Видмана легко в одной программе понять, потому что, скажем так, вот я уже это сказал в другом интервью, что если мы представим, что Шуман и Видман – это две такие прямые, то пересекаются они в одной точке, а точка эта называется Людвиг Ван Бетховен. Это такая третья фамилия, которая… Нет, уже четвертая, получается, фамилия, которая в этом концерте обязательно должна прозвучать, хоть мы и не исполним ни одной его ноты. Дело в том, что Бетховен породил настолько фундаментальную симфоническую традицию, традицию создания симфонической музыки в Германии, что и Мендельсон, Шуберт в меньшей степени, и Шуман, и Брамс, и Малер, и Рихард Штраус, и Хиндемит, и так далее, вплоть до Йорга Видмана – это во многом последователи Бетховена. И, кстати, «Кон Брио» вообще-то посвящено его седьмой симфонии, там есть цитаты из этого знаменитого произведения. Шуман тоже не мог на себе не испытать, но, естественно, очень, очень в своем роде, влияния Людвига Ван Бетховена. Пярт – это немножко другая история, но тут, так сказать, другой момент. Вы знаете, я… Вообще этот концерт, он во многом необычный. Дело в том, что для слушателей, которые не завсегдатаи, скажем, симфонических концертов, я вам скажу, что как правило симфонический концерт предполагает, что во всех номерах программы участвует симфонический оркестр, дирижер, иногда солист, ну вот в данном случае это будет Алена Баева, замечательная скрипачка. Почти не бывает так, что в симфоническом концерте играет какая-то маленькая группа людей и камерную музыку. Так вот, в данном случае, а я люблю очень эти вещи, мне интересно, когда какое-то симфоническое крупное произведение соседствует с очень утонченным камерным сочинением, и тогда интересно найти и в камерном сочинении какой-то масштаб и симфонизм и, соответственно, в симфоническом сочинении какую-то интимность и камерность, ну знаете, такие вот, так сказать, переклички, что ли. Так вот, произведение Арво Пярта мы будем исполнять без дирижера, то есть это будет совсем небольшая группа музыкантов во главе, опять же, со скрипачкой Аленой Баевой. И это все будет внутри симфонического концерта. То есть это тоже совсем небольшое сочинение Пярта.

Вы, можно сказать, предугадали мой следующий вопрос, такой личный немножко, вас касающийся. Я на днях смотрела интервью Бориса Березовского, пианист известный. И он заявил Познеру – Познер, надо сказать, он вообще был очень поражен этим заявлением – что дирижеры не так-то уж и нужны.

– Ну да, я знаком с этим.

И после фразы, что вы говорите, не будет у нас на концерте дирижера какое-то время. Что думаете об этом?

– Ну я немножко, честно говоря, удивлен этим высказыванием. Я с огромным уважением отношусь к Борису, действительно ведущий пианист наших дней, и самое главное – он играл с максимальным количеством крупных дирижеров нашего времени. И, кстати, в будущем сезоне нам с ним предстоит вместе играть, не в Перми, в другом городе. А сам он дирижировать при этом не пробовал никогда. Вот в свете этого такое высказывание звучит немножко дискуссионно, если не сказать более. Так что… А поскольку это сказала медийная фигура, то сразу начинаются обсуждения на эту тему. Нет, безусловно, дирижеры нужны. Другое дело, что профессия дирижера требует радикального пересмотра вообще, так сказать, отношения к себе. Уже давно-давно пора забыть, что дирижер – это просто человек, который организует ансамбль. Как раз ансамбль, так сказать, если сказать предельно грубо, это умение вместе начать и вместе закончить – это то, что современные музыканты, уровень которых вообще-то очень вырос за XX век, они могут прекрасно сами, без дирижера, особенно в больших, в серьезных оркестрах. И дирижер, как организатор просто времени, то есть как такая…

Счетчик ритма.

– Да, да, да, утилитарная такая несколько фигура, я думаю, что он постепенно уходит в прошлое. А вот дирижер – вдохновитель идеи произведения, дирижер – проводник между композитором и группой музыкантов, действительно человек, который открывает высокий смысл партитуры, который может убрать и уничтожить штампы и как такой реставратор икон, что ли, да, вернуть музыке первоначальный смысл, угадать его, во-первых, понять, что имел в виду автор, как автор общался с богом в этом произведении – вот такой дирижер важен невероятно, потому что все-таки сто человек даже высококлассного оркестра не могут иметь одной, одинаковой идеи по поводу какого-то произведения. И все, что они могут обеспечить, это прекрасное, высококлассное исполнение в ансамбле и с выполнением, скажем, авторских предписаний, а этого далеко не всегда достаточно. И в данном случае ответственность работы дирижера, она очень высока. То есть, если дирижер не знает контекста, если он не знает поэзии, если он совсем не разбирается в философии, если он не в состоянии вдохновить, не насильно, так сказать, втиснуть идею в музыкантов, а действительно заразить ею, а еще и добиться максимально детального воплощения этой идеи – это, кстати, очень важно, недостаточно иметь идею, еще важно очень ее выполнить – вот такой дирижер очень важен и таких дирижеров, надо сказать, очень мало, потому что очень, очень многие, к сожалению, берут на себя роль просто сведения ансамбля. Так что в этом смысле, конечно, Перми очень повезло, что в Перми есть Теодор, который, безусловно, воплощает в себе дирижера будущего, и мы, остальные дирижеры, которые работаем в театре, мы, конечно, не можем не заразиться вот именно таким стилем работы. Так что вот я думаю, что вот это очень важно в дирижировании.

Но вот после этого заявления Березовского тоже не могу не спросить: а вот солисты и дирижеры, они не враждуют, конечно, но перетягивают на себя одеяло, получается. Часто это бывает, нет?

– У меня почти никогда не было. Вы знаете, я позавчера, нет, два дня назад в Ростове-на-Дону играл концерт с Александром Князевым, это выдающийся современный виолончелист, который известен, в общем, тем, что у него такой очень императивный характер и что он не всегда идет на сотрудничество. Так вот, я удивился, насколько он оказался контактным человеком и насколько у нас получилось совместное действительно творчество с ним и с оркестром. Ну не знаю, возможно во мне есть что-то, что, так сказать, изначально парирует вот такие, как бы такую вражду с солистами. Я почти не помню, чтобы на моей памяти солист, даже именитый, даже мне посчастливилось, несмотря на мой совсем юный для дирижера возраст, играть и с Башметом, и с Третьяковым и так далее, и еще со многими другими музыкантами. Не вспомню, чтобы были какие-то конфликты.

Ну может быть потому что вы еще часто выступаете солистом, как кларнетист?

– Это может быть, да, это может быть, потому что я все-таки до известной степени, в очень большой степени понимаю, как это с той стороны происходит.  А еще я играл и в оркестре немало, я знаю, как и музыкант в оркестре себя чувствует. Возможно. Но вообще, главное, мне кажется, что как-то понимать, что мы же делаем, в общем-то, общее дело. Мы занимаемся музыкой, она не должна страдать от каких-то нюансов взаимоотношений. Где-то можно уступить, например, если ты понимаешь, что солист всю жизнь играет этот концерт, а ты его выучил недавно, так вполне возможно, что солист где-то может быть и более прав. Но с другой стороны, конечно, там, где ты чувствуешь, что вот та идея, которая у тебя есть в данной конкретной музыке, для тебя важна, тут, конечно, компромиссов быть не должно. Ну тоже надо уметь убеждать. В общем, не знаю, как будет в будущем, но пока что не было каких-то таких вот трений почти, слава богу.

Последний вопрос: вы и солист-кларнетист замечательный, и дирижер, вы когда-нибудь выберете что-то одно между этими двумя профессиями, или нет?

– Ну вы знаете, надо сказать, что, конечно, хоть я и жгу эту свечу с двух сторон, но сейчас дирижерская загруженность столь велика, потому что в этом сезоне кроме двух работ – Пермь и Ростов-на-Дону, меня ждут и концерты с российскими коллективами со многими, и с госоркестром, и Светланова, и с ведущими оркестрами в регионах, и в театрах – в Михайловском, в Мариинском, и так далее, и концерты за рубежом. Очень много работы, поэтому, конечно, удельный вес, он все-таки в сторону дирижирования сейчас уходит. Но я могу сказать точно одно, что все-таки какую-то часть своего времени я всегда буду уделять кларнету и кларнетовым выступлениям, и стараюсь поддерживать себя в форме, потому что это полный нонсенс, знаете, я все-таки столько лет на это потратил и есть люди, которые хотят меня услышать именно в этом качестве. Поэтому это как расстаться, не знаю, с какой-то частью своего тела – довольно было бы глупо, мне кажется. Поэтому, думаю, что буду продолжать жечь эту свечу, так сказать, с двух сторон.

Спасибо!

– Спасибо большое!

___________________________

Программа вышла в эфир 8 ноября 2016 г.


Обсуждение
5127
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.