Верхний баннер
14:32 | ЧЕТВЕРГ | 28 МАРТА 2024

$ 92.59 € 100.27

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40

22:00, 12 апреля 2014

"Власти живут в своем управленческом вакууме. Для того, чтобы принимать грамотные решения, они должны научиться слушать мнение экспертов", - Александр Боронников

 

- Добрый вечер, дорогие слушатели. Я рад приветствовать вас. Меня зовут Олег Лысенко и мы возобновляем нашу программу социум. После длительного перерыва мы вновь с вами. Обсуждаем те актуальные проблемы, которые касаются пермского городского сообщества и делаем это с научной - гуманитарной точки зрения. В нашей программе произошли некоторые изменения. Во-первых, отныне все передачи будет вести со мной человек выдающихся интеллектуальных способностей, великий педагог и выдающийся гуманист современной эпохи Константин Титов.

 

- Здравствуйте, друзья

 

- По совместительству - доцент кафедры истории политехнического университета. Правильно?

 

- Так оно и есть

 

- И в этом году мы немного изменили формат нашей передачи. В этом году он будет отличаться следующим: Если в прошлом годы мы в основном говорили на отвлеченные темы, то в этом году мы решили несколько приблизить науку к жизни и разговаривать на темы, которые, так или иначе, касаются злободневной повестки дня. Но делать это с той позиции, с которой мы привыкли. Сегодня первая передача в этом формате и для участия в ней мы пригласили нашего замечательного гостя, человека, который принимал самое активное участие в прежней программе социум - это Александр Дмитриевич Боронников, кандидат философских наук, доцент кафедры социологии и политологии того же политехнического университета. Добрый вечер!

 

- Добрый вечер.

 

- Ну что же, начнем.

 

- Просматривая события минувшей недели нельзя не обратить внимание на то, что особо ярких событий не происходит. Идет текущая работа. Идут такие текущие события, многие из которых не самом деле не сильно уже и актуальны. Однако, наверное главная пермская повестка дня на этой неделе заключалась в продолжении достаточно длительного спора между органами власти с одной стороны, с другой стороны тем, что мы сейчас условно называем Экспертным сообществом.

По поводу нескольких важных для Перми событий. Это – перенос галереи, это решение по речному вокзалу, музею современного искусства, зоопарку и прочее-прочее. Мы не будем сейчас обсуждать детали этих процессов. В течение недели это так или иначе мелькало в новостях. Последнее событие, которое произошло в среду – это на Феделал-пресс круглый стол, который был назван достаточно звучно – «Культурная контрреволюция», где несколько депутатов, несколько экспертов, несколько работников ВУЗов, музеев, несколько журналистов пытались обсуждать что же в Перми происходит с культурой.

 Сегодня, Александр Дмитриевич, мы, вместе с Константином Викторовичем позвали вас для того чтобы обсудить ту проблему, которая выпирает из-под этой канвы событий.

Вот смотрите, казалось бы, в Перми все нормально с точки зрения организации диалога между властью и городским сообществом разного рода общественных советов. Мы видим с вами большое количество разных рабочих групп, которые обсуждают как лучше устроить, как лучше решить текущие управленческие, имущественные и прочие задачи. И тем не менее мы видим, что из раза в раз это не срабатывает. Институты есть, а договоренности нет. И каждый раз после каждого нового витка опять на повестке дня стоит, что кто-то недоволен. Опять предъявляются претензии, опять, иногда вслух, а иногда косвенно проговаривается, что власть неправа. Эксперты в большее степени привыкли высказывать свои позиции в публичном пространстве.

 

- Ну у них площадки есть, есть место, где сказать об этом, поэтому они часто говорят.

 

- Да

 

– К ним медиа прислушиваются. Транслируют их мнение. Что думает по этому поводу власть – мы знаем меньше. Это доносится скорее случайно.

 

- Или скорее постфактум, после того как решения уже приняты. Они озвучиваются и снова виток начинается.

 

– Я бы еще отметил, что власть демонстрирует хладнокровие и дистанцированность от экспертов. Она где-то в стоне находится и смотрит на все сверху вниз. Такое ощущение.

 

- Ощущение. Но ведь решения принимают, в конце концов.

 

– Принимают. Но исходя из собственных интересов.

 

- То есть, Александр Дмитриевич, проблема носит сугубо юридический характер? Проблема в непроработанности участия экспертного сообщества в принятии управленческих решений.

 

АБ – Участие не проработано.

 

- То есть все заключения экспертов носят сугубо формальный характер и ни к чему власть не обязывают?

 

– Я бы не говорил, что все, но у нас нет устоявшихся ритуалов, привычек..

 

- Рефлексов.

 

– Рефлексов обращаться к умным людям.

 

- На уровне регламентов обращаться-то они обращаются. Все эти общественные советы регулярно заседают. Люди там сидят.

 

– А дальше непонятно. Что дальше с этим делать? Понимаете, какое-то решение оформляется. А что потом с ним делать? Как положить его в основу управленческого решения – этой привычки нет. Нет закона. Нет юридически отработанной процедуры.

 

- Нет, юридически отработанная процедура была бы, если бы это были какие-то институции с приданным им юридическим статусом. Скажем, Заксобрание. Вот понятно – Заксобрание приняло закон и тут краевой администрации, хочешь – не хочешь, надо его выполнять. По крайней мере, делать вид, что выполняешь. Но здесь же изначально у всех эти советов… Они же совещательные органы. Создали совет – совет не устроил.

 

– Хорошо. Я хочу сказать следующее: вот смотрите, есть законодательное собрание, исполнительная власть. Они действуют по правилам, по законам и так далее. Для того, чтобы они жили не в своем управленческом вакууме, а слышали «голос травы» - голос обычных людей, нужно постоянно взаимодействовать с этими консультативными организациями, экспертами и на основе этого вырабатывать свои управленческие решения. Я как раз об этом и говорю – у наших властных органов, людей, которые там работают, нет привычки, нет готовых ритуалов. Вы посмотрите, в индустриальных развитых странах, где управление более развито, там любая законодательная институция окружена роем консультантов. И это же срабатывает. Это позволяет  вырабатывать достойные управленческие решения, которые потом претворяются в жизнь. Да, у кого-то это встречает сопротивление, у кого-то согласие, но не могут апеллировать к рациональному знанию, к организованному знанию.

 

- Почему не срабатывает у нас?

 

- Власть не слышит.

 

– Да, нет привычки слушать.

 

- То есть, опять у нас виновата власть?

 

– Я бы не сказал. Я бы скорее им сочувствовал. Им приходится принимать решение, за которое проголосовало n-ное количество людей, которое n-ное количество вышестоящих инстанций одобрило. Им приходится ориентироваться на то, что так уже где-то делали. Это не рационально.

 

- Если я правильно вас понимаю, картина следующая: вот есть региональный уровень власти… ну или городской, в зависимости от ситуации. Есть посылы от федеральных властей – тренды, знаки, символы,  - «так уже не принято, надо делать так».

 

- Есть еще внутренняя бюрократическая логика принятия решений. Она тоже абсолютно иррациональна, несмотря на Макса Вебера.

 

- А почему она абсолютно иррациональна? Давайте я возьму на себя роль адвоката дьявола.

 

– Если огрубить схему Вебера, бюрократы становятся рациональными только под угрозой проигрыша на следующих выборах.

 

- Но, разговаривая с некоторыми людьми, которые в этом механизме участвуют, я слышу от них совершенно другое объяснение: - «Вот эти эксперты наговорили, а нам надо принимать решение». Эти эксперты несут разве что символическую, моральную ответственность за свои слова, да и то не всегда.

 

– Это второй слой проблемы.

 

- Мнения разные, услышать всех сложно. Свести всех воедино еще тяжелее. На одних ориентируемся – эти обижаются, на других ориентируемся – те обижаются. Поэтому, я бы не сказал, что «бедные» чиновники всегда и во всем виноваты. Нет ли здесь взаимных проблем, которые могли бы быть решены.

 

– Не знаю можно ли тут говорить о чьей-то вине. Проблема в том, что есть второй слой. Во-первых – это разные языки. Все-таки, чтобы договариваться, надо говорить на одном языке.

 

 - Вот поподробнее, пожалуйста. Что вы имеете в виду, когда говорите «разные языки»?

 

– Разные смыслы люди вкладывают в одни и те же слова. Затем, как я понимаю, культурологи с недовольством смотрят на то, что мы назвали «культурной контрреволюцией». Я не настаиваю на этом термине.

 

- Ну термин уже возник и он уже обсуждается.

 

– Да, он уже обсуждается. Они говорят о том, что если историю времен Гельмана загнать в подполье, она станет мифом и будет рассматриваться, как Золотой век Перми и ничего с мифом не сделаешь. Вот как это объяснить чиновникам, которые принимают решения в сфере культуры? Есть такой язык?

 

- Эксперты же на каком-то языке говорят.

 

- Александр Дмитриевич имеет в виду, что он отказывает чиновникам в способности понять то, что он только что сказал. (смеются)

 

- Про некие явления, которые могут быть мифологизированы, после чего они начинают жить собственной жизнью. Есть такая угроза.

 

- Почему сразу угроза? Для некоторых это надежда.

 

- Ну я не думаю, что прямо представители администрации ваш посыл не поймут. (смеются).

 

– Я не с целью ринуться в культурную полемику.

 

- Как пример.

 

– Да. Для понимания. Потом, проблема в том, что эксперты в нашем городе разделены на кланы и ни для кого не секрет, что между ними идут, по меньшей мере, весьма острые дискуссии.

 

- И общее прошлое, которое их тоже разделяло. Кто-то за Гельмана, кто-то против. Груз взаимных обид.

– Эти обиды и какие-то еще причины не позволяют сложиться экспертному слою, где были бы общие правила, иерархия. Генерал от философии, полковник от истории… Тогда властям было бы легче с ними общаться. Я не о феодальных правилах. Любое сообщество, любая социальная группа иерархизируется – выстраиваются более статусные позиции, менее статусные и т.д. Если это проклинать, то надо проклинать все человечество.

 

 - Александр Дмитриевич, вы говорили про тот рой экспертов, который роится вокруг законодательных ассамблей индустриальных стран. Но я думаю, что там ведь тоже нет какого-то единства. Есть давление. Есть сторонники разных подходов к решениям.

 

- Как генерал-то появится?

 

- Я не думаю, что вокруг Бундестага роится какое-то структурированное сообщество. Генералы, конечно, есть, но у каждого своя армия.

 

– Все верно. Но если бы пермские интеллектуалы, эксперты вали более открытую жизнь, если бы были площадки, где они выясняли бы кто есть кто – у кого больше участок земли – как мерялись феодалы. Сколько человек он может поставить под ружье и так далее… ну хотя бы по количеству аспирантов, если уж так… Какие-то критерии. Чтобы человек взглянул со стороны и у него какое-то представление сложилось…

 

- «Вот это мнение авторитетно», - да?

 

– Да. И если бы у них были совершенно очевидные политические пристрастия, идеологические пристрастия, было бы легче.

 

- Почему?

 

– Было бы легче договариваться чиновникам с ними. Хотя бы на осове общей идеологической базы, сходства идеологических позиций.

 

 - То есть мы возвращаемся к вопросу языка.

 

– Да, язык – это проблема.

 

- Как я понимаю, вот например… Не относится к местной политике этот пример. Вот например, французское слово «état» означает государство, state – по-английски … у нас слово «государство». Произнося это слово, мы подразумеваем совершенно разные вещи. Для французов état – это сословие, группа людей, обладающих правами. Одним и тем же словом они называли государство и группу. И когда Людовик IV говорил «Вы думаете это вы – état? Нет, это я état». Скаламбурил. Когда вы во Франции приходите к доктору, он спрашивает – «Как ваша état?» - состояние. То есть переводить это слово на русский язык как «государство» - это абсолютное непонимание. У нас же государство – это собственность государя.

 

– Да.

 

- Я государь на своем государстве. Соответственно, остальные – холопы, людишки. Какой-нибудь пример, столь же проясняющий разницу языков, на примере нашей власти, нашего сообщества – как это выглядит?

 

– Опять же, не обвиняйте меня в пристрастности, но слово «культура». Для меня культура – это совокупность ценностей и норм, которые мы унаследовали…

 

- А для них мероприятия. Для чиновников – это совокупность мероприятий.

 

– Да-да-да… Когда я услышал, что министерство культуры будет заниматься конкурсами мастерства… ну уж простите… Для меня это культурный шок. Что это значит?

Те, кто считает себя мастерами – они сами должны сорганизовываться. В лучшем случае, минкульт может написать методичку о том, как провести этот конкурс мастерства.

 

- И по какой профессии его провести.

 

- Если мы посмотрим на нормативные документы нашего министерства культуры, то мы обнаружим, что критерий там один – количество проведенных мероприятий и охват оными людей. Населения. Причем, фраза такая: «Культурно-досуговая деятельность».

 

– Вот, вот…

 

- Культурно - досуговая!

 

– Соответственно и культура рассматривается как досуг, как развлечение. Как там… - утром лекция, после лекции – танцы. Вот к этому все и сводится. Я не против лекций, танцев и конкурса мастерства. Прошу понять меня правильно. Вот, уже хочется оправдываться. (смеется)

 

- Нет, если совершенно понятно, что этот конкурс мастерства будет способствовать распространению определенных ценностей и поведенческих моделей, то тогда совсем другое дело. Но мы должны четко это понимать.

 

– Если люди считают свой труд, свою профессию важной, пусть они это демонстрируют. Но не собирать же людей, объявлять, что будет конкурс мастерства и пусть они там что-то делают.

 

- Перед перерывом хотелось бы подвести маленький итог. Итак, как я понял, три главных причины непонимания: Первая – нет общего языка. Вторая – разрозненность, неструктурированность экспертного сообщества, которое преследует свои цели. И третья

 

-  у экспертного сообщества нет механизмов и площадок, где они могли бы выработать единую позицию.

 

– И у власти нет привычки советоваться, выискивать тех, кто компетентнее. Как галочку поставить – собрали экспертов, провели, отметились, рапорт послали. Все, экспертный совет «состоялся», публичные слушания «состоялись». И после этого делают то, что считают нужным.

 

- В общем, что нужно было услышать, то и услышали. А есть ли у власти вообще возможность самим выискивать экспертов, самим их структурировать? Давайте после перерыва попробуем понять, каким образом эти проблемы можно хоть как-то начать решать, нивелировать.

 

 Перерыв

 

- Итак, говорим мы о том, как сделать так, чтобы власть и экспертное сообщество научились находить общий язык и договариваться, что должно послужить нормализации политического, социально-экономического климата в регионе.

 

 - Я сказал, что наша задача несколько скромнее. Как говорил известный деятель, если ничего нельзя изменить, то ситуацию нужно хотя бы описать.

 

- Любое описание содержит намеки на то, как из ситуации можно выйти. Итак, две большие проблемы. Первая – отсутствие общего языка и вторая – разрозненность самих экспертов. Начнем с первой. Что с этим можно сделать?

 

 - Просветительский проект?

 

– Да, конечно. Спасение в просвещении. Трудности с языком… Но у нас же одна территория, один народ. По-другому не будет.

- И власти другой дожидаться нет смысла, и экспертов других не будет.

 

- Александр Дмитриевич уже выдал рекомендацию, вскользь упомянув Макса Вебера, когда вскользь упомянул, что залог рациональности поведения бюрократии… я не буду повторять слова Александра Дмитриевича…

 

- А то уволят… Все-таки, давайте по поводу языка. Звучит это все хорошо, высоколобо и прочее. Что делать сейчас? Воз-то и ныне нам.

 

– Вести переговоры, договариваться.

 

 - Каким образом?

 

– На какой площадке – знаю. На той площадке, что другого у нас нет. Вот что есть, то и есть. Это основание для поисков возможности договариваться. У нас есть мощный политический, интеллектуальный ресурс, который нужно вовлекать. Вовлекать в процесс развития. Для динамики, чтобы наша жизнь становилась богаче, интереснее. Для этого надо научиться договариваться. Конечно, без политической воли ключевых фигур – Басаргина, Сапко, Сухих этот процесс не запустится.

 

- Звучит хорошо, но слишком абстрактно. Если взять реальную ситуацию… Ну что такое «давайте договариваться»?. Напоминает кота Леопольда – «Ребята, давайте жить дружно». Все хорошо, но как? С чего начинаем?

 

- Ну я тогда вынужден буду за Александра Дмитриевича, все-таки, продолжить. Не знаю как Басаргин, скажу за себя. Лично я начинаю что-нибудь делать, когда надо мной повисает домоклов меч. Я думаю, все присутствующие здесь такие же.

Власть начнет договариваться с сообществами, когда будет вынуждена это делать. А когда она будет вынуждена это делать? Когда будут точно знать, что если они не будут спрашивать мнения сообщества, их поступки будут не очень эффективны и на следующих выборах их погонят к чертовой матери.

 

- Вашими бы устами, да мед пить.

 

- А если они никак не пострадают от того, что не прислушиваются к сообществу, они и не будут прислушиваться. Зачем это надо? «У меня в положении все написано. В этом году 50% всех мероприятий провЕдено…» Вот и все, вот и до свидания.

 

- Я бы хотел в ставшееся время поговорить о второй стороне дела, заодно поднять разговор к горным высотам большой социологической теории. Мы уже выяснили, что экспертное сообщество сообществом не является. Коллеги, а является ли оно экспертным. Я сейчас не хочу поставить под сомнение квалификацию людей. Я не о том. Не применить ли нам метод институционального анализа? Даже больше – не привлечь ли нам неоинституционализм?

Поясню свою мысль: Очень часто бывает, что то, что выглядит и считается одним институтом, на самом деле является совершенно другим институтом. Не скрывается ли под личиной экспертного сообщества нечто другое?

 

- Что?

 

- Не знаю… Лоббистские группы, например? Группы влияния, давления.

 

– Лоббистские группы хоть какой-то властью обладают.

 

- Ну не лоббистские… Клиентеллы, борющиеся за доступ к каким-то государевым ресурсам.

 

- Не без этого.

 

- Во всяком случае, некоторые эксперты – руководители учреждений, которым нужны гранты, поддержка, участие в программах, приглашения и прочее…

 

– Мы можем долго дискутировать о том, является ли экспертное сообщество сообществом. Я уже пытался сказать – то, что есть кланы – это очевидно. То, что различные подходы – это тоже очевидно. И им очень трудно друг с другом договориться.

 

- То есть, у них еще и нет языка между собой.

 

– Да, да. Может это смелое суждение, я не проводил таких исследований, но по наблюдениям, у родилось такое ощущение.

Смотрите, если бы начался диалог и эксперты получили бы трибуну и возможность воплощать свои идеи в жизнь, мы получили бы мощнейший инструмент конкуренции. Вот этого послушали, сделали так…

 

- А сейчас у экспертного сообщества нет трибуны? Газеты, радио, фейсбук…?

 

– Нет чего-то объединяющего. Нет пространства конкуренции. Ну да, прозвучала статья, мы знаем с вами не одну такую блестящую, яркую статью. Ну и что? Отклика это не получило.

 

 - А кто должен отклик дать?

 

– Другие эксперты. Люди, принимающие  решения. За каждой такой статьей стит громкая методологическая позиция. И люди, принимающие решения, могли бы, со свое колокольни, оценить как-то. Но этого нет. Я не вижу.

 

- То есть, эксперты не считают нужным участвовать в этом разговоре.

 

– У меня такое ощущение, что экспертный совет при губернаторе вызвал азные оценки. Были иронические, по разным основаниям. Я понимаю, что это люди, что это естественно. Мы же не пионеры, которые дружно построились в ряд. Но можно было бы увидеть некоторые оценочные статьи… Отсутствие обратной связи, полемики между политиками и экспертами. Сейчас эти кланы могли бы получить какое-то институциональное оформление и включиться в процесс. Тогда бы возникала реальная ответственность.

 

- Мне представляется немного иной процесс.  У нас ведь основной метод борьбы – превратить оппонента в маргинала. Почему он выступает? Он купленный. Варианты: он сумасшедший, не от мира сего, какие там еще… Демонизировать. Понятно, что эта стратегия применяется как внутри сообщества, так и в отношениях между властью и экспертами. Власть нас не слушает, не пытается понять. Демонизирует. Возможно ли в таких условиях построить диалог?

 

– Я думаю, что нет. Я предложил рецепт – разговаривать, договариваться. Однако, если вы заранее уверены, что перед вами маргинал, какой может быт диалог?

 

 - В том-то и дело. Поэтому переговоры и не ведутся. «Он вошел в общественный совет, он продался, гореть ему в аду». Есть такое со стороны экспертного сообщества?

 

– Да, есть.

 

 - И, наверное, это идет с разных сторон. Может быть какой-то путь преодоления? Что может быть площадкой, где скинув с себя маски противостояния, эксперты, чиновники смогут посидеть за одним столом, выпить кофе, поболтать на отвлеченные темы и выяснить что с другой стороны не демон в обличии…

 

– Если отвечать на этот вопрос, затрагивается следующая, в последнее время довольно острая проблема – это проблема авторитета науки. Авторитет науки, по разным причинам, не очень высок. Мы явно присутствуем при крушении научного мифа, когда приходится заставлять людей вспоминать, что некогда мы были равноправными участниками космической гонки. Куль науки, который был, явно исчез. Остались остатки культа, которые подвергаются гонению. Это тоже сказывается. Для людей, принимающих решения, это тоже проблема. Им надо что-то переступить, чтобы вступить в разговор с нами, послушаться нас. Получается, что доверяют только на основе личного знакомства, личной унии, личной приязни. Признавать авторитет науки просто потому-то этот, например, человек много лет занимается вопросом, имеет много публикаций – это не аргумент для чиновника.

 

- Что же можно сделать здесь и сейчас, чтобы через несколько лет это дало результаты? Вот утопический пример: при каждом большом чиновнике, принимающем решения, не просто помощник-референт, а прикрепленный на общественных началах консультант, который понимает всю внутреннюю кухню – с одной стороны, а с другой – знает научный язык.

 

– А кто этому приглашенному консультанту доверит служебную информацию?

 

- Ну пускай это будет чиновник. Но подготовленный чиновник.

 

- У меня другое предложение: Раз в 100 поднять мне, Титову Константину Викторовичу зарплату, чтобы я мог позволить себе выпить чашечку кофе в том же месте, где это делают люди, принимающие решения. (смеются)

 

– Идея клубов очень плодотворна…

 

- Не в том ли проблема, что мы живем в разных мирах? У нас же это совершенно разные страты общества.

 

- Я не договорил. На мой взгляд, нужен еще и обратный процесс. Большие ученые пишут большие статьи. Можно ли из этих статей периодически делать доступные для не владеющих научным языком научно-популярные тексты. Адресовать их чиновникам? Вот передо мной английская книжка «Введение в креативную экономику». В ней всего 80 страниц, много иллюстраций. Очевидно, это не научная диссертация. Тут простой язык.

 

– Прекрасно. Это один из методов. Коммуникации нужно устанавливать. Повторяю, мы тут все в одной лодке. Другой Перми не будет. Мы обречены на то, чтобы найти общий язык. Во имя процветания, а е просто сохранения чего-то там.

 

- А как консолидироваться самому экспертному сообществу? Есть же какие-то управленческие методики?

 

– Есть. Первой напрашивается политическая воля, которая утихомиривает страсти с тем, чтобы интеллектуалы договаривались. Второе – нужны площадки в форме брошюр, конференций, куда приходит референт чиновника. Потом он это в ЗС озвучивает, письменно раздает, чтобы прочитали на досуге.

 

- После каждой пресс-конференции сочиняем небольшой пресс-релиз для чиновников.

 

– Да, страниц на 50.

 

- Александр Дмитриевич сказал очень хорошую фразу: «А кто даст исследователю статистику?». На самом деле, все эти ученые, эксперты пишут чисто умозрительные вещи. Если бы они занимались по заказу администрации и исследовали бы реальный материал…

 

– Олег, даже цифры по успеваемости школ – это закрытая информация.

 

- Грубо говоря, если Александр Дмитриевич завра заявится в краевую администрацию и предложит бесплатное исследовании того, как у них обстоят дела с менеджментом с последующими ценными рекомендациями, его туда не пустят.

 

- Опять же – недоверие. Потому, что, по их логике: «Дашь ему информацию, а он завтра опубликует ее, а нам по голове прилетит».

 

– Это прямо открытым текстом и говорят.

 

- А почему?

 

- А потому что есть, что публиковать (смеются).

 


Обсуждение
1873
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.