Владимир Соколов: Наш Павел Астахов мудрее Папы Римского

В Германии это приспособление называется "Окно жизни", в Японии - "Колыбель Аиста", в китае - "Островок детского спасения", в Италии - "Колыбель жизни" . У нас, как водится, буквально переняли с английского название "Беби-бокс".

Сама идея родилась в XII веке в Италии. Тогдашний Папа Римский признал, что подобные приспособления должны быть при приютах, чтобы матери могли анонимно оставить своего ребенка, а не убивать его. Не знаю как тогда, а сейчас на таких детей в России очередь из усыновителей.

Увы, иногда, ребенок рождается у женщины, которая не хочет его, которая свою беременность воспринимала как досадное временное неудобство и м для которой роды - избавление. Я не хочу говорить об этих существах, сама жизнь которых - недоразумение, но они есть. Они были и будут. Для них важен сам факт избавления от ребенка и если им не предложить способа это сделать, они найдут его самостоятельно. В лучшем случае - подкинут к порогу больницы, где ребенок, может быть, не успеет замерзнуть. В худшем - завернут в пакет потуже, подождут пока затихнет и избавятся от тела. Это несложно. Поживший несколько минут ребенок совсем крохотный. Иногда детей находят в мусорном баке или просто между гаражей. Это когда у матери убийцы не хватило сил или сознания скрыть следы преступления. Но мы же понятия не имеем о том, сколько таких пакетиков закопано в землю или утоплено в реке.

Итак, "Бэби-боксы". Они как раз для того, чтобы спасти жизни детей. Их должно быть достаточно для того, чтобы было проще дойти до такого ящика, чем копать землю или искать прорубь. Это понятно мне, это понятно представителям фонда "Колыбель надежды" и, надеюсь, большинству. Это непонятно уполномоченному по правам ребенка при президенте Российской Федерации Павлу Астахову. Он считает, что это противоречит российским законам и моральным принципам. Значит ли это, что убийство малыша, о котором никто никогда не узнает, не противоречит законам и моральным нормам? Нет тела - нет дела? Потом он ссылается на конвенцию о правах ребенка, в которой говорится о том, что ребенок имеет право знать своих родителей. Если он про восьмую статью конвенции ООН, которая гарантирует право детей на самоидентификацию, то да есть такая. Ладно. Нет бэби-боксов. Убитый сразу после рождения ребенок родителей узнать не успеет. Подкинутый под порог - тоже. Оставленный в роддоме... разве что получит призрачный шанс узнать имя матери много лет спустя, покопавшись в архивных документах, если захочет.

Нет, не понять мне защитника прав всех детей России.

В поисках логики в словах Астахова меня осенило: а может он считает, что наличие бэби-боксов спровоцирует рост нежелательных беременностей.

- Милый, у нас кончились презервативы.

- Да ладно, отнесешь в бэби-бокс, если что.

Или ящики будут соблазнять мамочек избавиться от ребенка, даже если они раньше об этом не помышляли? Идет мамаша, в коляске ребенок орет. Второй час орет. Ночь не спала, днем тоже не дает, молоко пропадает, пеленок грязных дома ворох, а тут дверца в стене, как избавление. Сунула туда ребенка и бегом домой - спать.

Если так, то ход мыслей Павла Алексеевича, отца троих детей, мне понятен. Но только ход мыслей.