Краснокамская "бомба". Земли для многодетных под угрозой. Новый поворот в деле ипподрома.

Студент-наблюдатель Никита Торгаев, подозревый в закладке муляжа бомбы на краснокамских выборах, заявил, что оговорил себя под давлением полиции. В эфире вместе с ним участвуют эксперт Пермской гражданской палаты Игорь Аверкиев и член ОНК Пермского края, юрист Елена Першакова.

ПГСХА судится с ФГУП "Учебно-производственное хозяйство" вокруг земли на Липовой горе. От исхода этого процесса зависит, получат ли пермские многодетные семьи обещанные губернатором земельные участки. Во второй части "Разворота" говорим с председателем РОО "Многодетные Пермского края" Ириной Ермаковой.

Новый поворот в истории вокруг пермского ипподрома - под него создают специальную зону в градостроительных документах города. Обсуждаем тему с членом комиссии по землепользованию и застройке Денисом Галицким.

Игорь Лазарев: Я предлагаю начать с последних новостей, которые у нас идут одним сплошным потоком. Я смотрю газету «Новый компаньон», «Интерфакс-Поволжье», новости о том, что вы, Никита, написали признательные показания. Это так?

Игорь Аверкиев: Это его имя.

Никита Торгаев: Да, приехали в гражданском. Говорили, что если ты подпишешь под 141-ю, то просто ограничишься минимальным штрафом, так как у тебя нет зарплаты, ничего нет, обычный доход – стипендия, а ты заплатишь 5 тысяч, мы тебя отпустим и не будем всяческие проблемы тебе создавать.

Юрий Бобров: Никита, давай уточним. Эти два сотрудника приехали к тебе, когда ты находился в изоляторе временного содержания в Нытве?

Никита Торгаев: Да, я находился в Нытве. Алмаз мне всячески угрожал, говорил: «Я записал твоих родственников, то есть у них появятся проблемы из-за тебя. Ты же не хочешь, чтобы потом ты сел, мы устроим тебе проблемы именно там, тебя будут всячески задевать». Они говорили о том, что, если ты не подпишешься под эту статью, то ты на зоне спокойно существовать не сможешь. Алмаз говорил, что из меня сделают «баклана», всячески склонялся надо мной, задевал меня и говорил, что на зоне никак существовать ты не сможешь. Другой же сотрудник был полный, щели между зубов и лысый, похож на такого Шрека, можно сказать, он и вел себя по-другому. Как бы разыгрывались роли «злой и добрый полицейский». Он рассказывал, что «да все у тебя будет нормально», приводил истории из жизни, говорил о том, что с кем не бывает, подпишись под эту статью, у тебя не будет никаких проблем.

Юрий Бобров: Никита, под чем тебе пришлось в итоге подписаться? Что ты взял на себя?

Никита Торгаев: Мне пришлось оговорить невиновного человека, это раз. Во-вторых, пришлось самому подписаться под этим, чего я не совершал. Потом, когда я возвращался в камеру после моего первого допроса, у меня было двое сокамерников-рецидивистов, которые оказались не первый раз в тюрьме, сидели по разбоям, кражам. Они сразу же спросили меня: «Давай-ка, расскажи нам, куда ты уходил». Говорили, что мне лучше подписаться под всем, что мне советуют, что они не в первый раз и знают, что с сотрудниками можно договориться, и тогда у меня не возникнут никакие проблемы в последующем. Они сказали, что если этим делом так серьезно занялись, тебя отправят в камеру. Один из них назвал ее «пресс-хатой», то есть там будут три здоровых мужика, которые будут всячески измываться надо мной. Не хотелось бы говорить такие подробности, которые они мне сообщали, что сотрудники могут просто меня увезти, и я поеду рыть себе могилу в лесу.

Юрий Бобров: Игорь Валерьевич, ваша небольшая оценка.

Юрий Бобров: Да, это вчерашняя новость, мы сообщали.

Игорь Аверкиев: У него требовали три вещи – отказаться от адвоката, подписать явку с повинной и оговорить человека, которого полицейские посчитали своим главным врагом. Все, этого и добились. Надеюсь, сейчас все будет исправлено самым быстрым образом.

Юрий Бобров: Лена Першакова, тебе как к юристу вопрос. Насколько обратимы, необратимы были те процессуальные действия, которые Никита совершил – отказ от адвоката, отсутствие защиты при тех или иных действиях, явка с повинной?

Елена Першакова: Если я верно понимаю, у следствия сейчас единственное доказательство вины – явка с повинной у Никиты, что в принципе тоже должно проверяться. Если вступает в дело адвокат не по назначению, то это профессиональными квалифицированными способами можно исправить. Это можно еще остановить, ситуация обратима. Более того, в данном случае понятно, то, как Никита рассказывал, как он отказывался от адвоката – сейчас снова заключено соглашение с адвокатом, от которого он раньше отказался. Он, во-первых, участвовал на самых первых порах, знает всю ситуацию и, еще раз говорю, все зависит от профессионализма и квалификации конкретного человека.

Юрий Бобров: Мы намеренно сейчас не называем имени адвоката, это было одним из условий сегодняшнего эфира. И не называем имени того, кого Никиту заставили оговорить, договорились заранее. Никита, теперь твоими устами давай несколько важных вопросов. Как ты оказался на этих выборах?

Никита Торгаев: Мне в пятницу позвонил мой друг Дима, с которым мы учимся на одном факультете, и предложил подзаработать тысячу рублей. Я уже не в первый раз с ним подзарабатываю, он ищет различные шабашки. Сказал, что надо быть простым наблюдателем и подойти в субботу по такому-то адресу, чтобы я пришел на собрание, где мне выдали различные документы, чтобы я вел себя правильно, ничего не нарушал, не мешал никому. Я пришел, все получил, послушал, нам показали видеозапись, где были конкретные нарушения, показывали про Казань. В этот же день я получил указания, на какой участок я еду, а на следующий день организованно поехали от «Айсберга» в город Краснокамск.

Юрий Бобров: То есть ты ехал наблюдать за деньги, для тебя это не было гражданским участием, как для некоторых людей, которые ехали в этом же автобусе. Ты ехал, зная, что ты едешь заработать небольшие деньги, тебе должен был заплатить кандидат от КПРФ, господин Сорока. Приехали в Краснокамск, разъехались по избирательным участкам, как дальше все происходило у тебя?

Никита Торгаев: Дальше я пошел на участок, сходил в туалет. Когда я приехал, я, естественно, хотел в туалет. Потом спросил на вахте, где находится мой избирательный участок.

Игорь Аверкиев: Дело в том, что там три участка в одном ДК.

Никита Торгаев: Пошел на участок, представился главному члену избирательной комиссии, в итоге меня оформили, я сидел на участке, занимался своими делами и следил за другими, кто приходит на участок, чтобы не было различных нарушений.

Юрий Бобров: То есть ты уже с 8 часов, с открытия участка на нем находился?

Никита Торгаев: Да, с этого момента сидел на участке. Делал курсовую, так как народу было мало, потом поиграл в ноутбук, потом чуть-чуть даже засыпал, такое происходило, чтобы не заснуть, я развеивался, поиграл. Потом в 10 часов я пошел в туалет. По камерам сотрудники полиции, когда меня задержали, говорили, что только я один заходил в этот туалет. Всячески давили на меня, я сидел там, чуть ли не ревел, когда они говорили, что кроме тебя, никто этого не мог сделать. Отобрали у меня телефон, чтобы я никому не звонил. Потом забрали меня уже в ИВС, один из сотрудников, его звали Максим, говорил, что «тебе уже все, готовь себе мыло, может, тебе его подарить, ты поедешь в изолятор, и тебя там ждет сладкая жизнь».

Юрий Бобров: Все, мы поняли, к чему клонили тебе полицейские. Хотелось бы тебя чуть-чуть вернуть. Чтобы не засыпать, ты развеивал себя игрой в ноутбук, еще раз сходил в туалет, таким образом, второй раз. Как ты узнал о том, что что-то не так в здании?

Никита Торгаев: Пришли сотрудники полиции, сказали, что здание оцеплено, всех просим выйти с избирательного участка. Мы вышли на улицу, я стоял с членами избирательной комиссии. Потом мне позвонили, дали инструкции, что можешь зайти на участок, так как согласно 168-му федеральному закону ты должен находиться на участке.

Игорь Аверкиев: А кто позвонил-то, Никита?

Никита Торгаев: Организаторы, которые меня контролировали.

Елена Першакова: В направлении кого-либо из кандидатов всегда пишется участок, на который кандидат направляет человека, чтобы один и тот же наблюдатель не был на разных участках.

Никита Торгаев: Я отзвонился и сказал, что здание оцеплено сотрудниками полиции, в итоге находился все время с избирательной комиссией. Потом к нам подошел мужчина, сказал пройти всем наблюдателям в здание. Мы зашли, я снимал на камеру от телефона, что происходило, запечатывались бюллетени. После того, как я все это снял, мы все вышли дальше на улицу, и нас отвели в автобус, в котором мы сидели. А потом меня уже задержали сотрудники полиции – не представились, приехали, сказали «нам нужно проехать», куда, не сказали и увезли.

Юрий Бобров: До вечера ты находился в отделении полиции Краснокамска. Вечером тебя спохватились члены общественного штаба, выяснили, что ты в полиции, отправились туда. Я отчасти был свидетелем тому, как собиралась группа, чтобы проследовать к полицейскому участку. После этого стало известно, что тебя везут в Пермь, в твое общежитие проводить досмотр, обыск, не знаю, как называлось. Как это происходило?

Никита Торгаев: Я хотел позвонить, предупредить соседа, что сейчас ко мне приедут, чтобы он не перепугался, ничего не делал, находился в комнате и никуда не уезжал, так как у меня не было ключа от комнаты. Меня затолкали в машину, к этому времени наконец-то вернули телефон…

Елена Першакова: Телефон был возвращен только после того, как мы настояли: «Где у него телефон?» Настояли, чтобы ему тут же при нас отдали, и связь с ним поддерживали, когда везли в Пермь вплоть до того, как приехали в общежитие. Только поэтому он мог звонить…

Юрий Бобров: И в этот момент, если я правильно понимаю, происходили поиски адвоката. Причем адвокат должен был находиться в Перми, чтобы просто успеть физически присутствовать на момент обыска и быть таким образом свидетелем. Игорь Валерьевич, ваш прогноз. Что это все может означать?

Игорь Аверкиев: Юридический прогноз, если у нас право в стране работает, очень простой. Единственная косвенная улика, которая в отношении Никиты есть – это кадры на видеокамере, где один из трех человек, которые заходили в туалет. Ни отпечатков пальцев на этом устройстве, ничего, кроме как на видеокамере он заходит и выходит без свертков, без ничего. Это не доказательство, понятно. Если все будет идти своим чередом по закону, то понятно, человек ни в чем не виноват, все претензии к нему должны быть сняты. Если будет все идти не по закону, будем к этому готовиться и сопротивляться.

Юрий Бобров: Лена, со твоей стороны как члена общественной наблюдательной комиссии какие вы действия намерены предпринимать дальше?

Елена Першакова: Общественная наблюдательная комиссия в первую очередь наблюдает за условиями содержания в местах принудительного содержания. Меня, например, очень удивило, что Никита рассказывал, с кем его поселили в камеру ИВС. Это как минимум нарушение статьи 33 федерального закона о содержании под стражей, где его не могли поселить с ранее судимыми людьми. Его не могли, поскольку вменяли 141-ю статью («Воспрепятствование осуществлению избирательных прав и работе избирательных комиссий»), это против основ конституционного строя, такие люди должны быть отдельно от людей, которые совершили преступления в отношении человека, связанные с физическим ущербом и всем остальным. Меня это напрягает, и в дальнейшем, если будет участие общественной наблюдательной комиссии, эти факты тоже будут каким-то образом проверяться. Запрос от мамы поступил вчера, и мы специально для этого поехали в Краснокамск.

Юрий Бобров: Какие процессуальные действия в ближайшее время ждут Никиту? Как сейчас будут развиваться события сегодня, завтра, через полчаса?

Елена Першакова: Скорее всего, должны отправить дело по последственности. Если это 141-я статья, то это следственный комитет, и из ОВД, из УБОП они должны быть переправлены. Должны быть проведены оперативные действия.

Игорь Лазарев: Пока по данным, которые у нас есть, дело все-таки по 213-й статье.

Елена Першакова: Мы имеем то, что нам Никита говорил. Каких-либо документов, которые бы говорили, по какой статье его привлекают, у нас нет и у него тоже.